Правила счастья кота Гомера. Трогательные приключения слепого кота и его хозяйки - [71]

У меня были только водительские права из Майами, которые я не удосужилась поменять со времени своего переезда в Нью-Йорк. Машину я, правда, больше не водила, но водительское удостоверение прокатывало как обычное удостоверение личности. Поэтому обменивать их на нью-йоркские казалось лишней головной болью. Кроме водительских прав у меня с собой была чековая книжка, где, по счастью, был указан мой нью-йоркский адрес, и я надеялась, что вместе эти два документа станут веским доказательством, что я та, за кого себя выдаю, и живу именно там, где утверждаю. Но главным козырем я считала то, что пойду туда не одна, а с группой волонтеров из ASPCA, поэтому, как мне казалось, документы могут и не понадобиться.

Шэрон уезжала утром в пятницу. Я отдала ей запасные ключи и постаралась донести объятиями всю силу своей благодарности.

— Удачи, — сказала она, уткнувшись в мое плечо, — позвони, как только вернешь своих кошек.

Я набрала Скотту, чтобы он ждал нас — всех четверых — той же ночью. Сложившаяся ситуация приобретала кристальную ясность силлогизма. Вечером мне нужно было уехать из Нью-Йорка просто потому, что мне негде было жить. Уехать из Нью-Йорка без своих кошек я не могла. Следовательно, я верну их сегодня.

Иначе и быть не может.

* * *

Женщина, звонившая мне из ASPCA, направила меня к зданию какого-то развлекательного центра у пирса Челси, формой и размерами напоминающему самолетный ангар. Пирс Челси и сам был большим развлекательным центром на Вест-Сайд-Хайвей. Там были бары, рестораны, ледяной каток, боулинг и помещения с готовым оборудованием для устройства всякого рода торговых ярмарок. За последние дни его переоборудовали во временный госпиталь для пострадавших на Граунд-Зиро и спасателей. Ледяной каток служил временным моргом.

Перед поездкой я сделала еще одну попытку вызволить кошек своими силами. На поезде номер шесть я доехала до самой мэрии, всего в нескольких кварталах от своего дома. Но на выходе из подземки в очередной раз была остановлена армейской заставой, и люди в форме потребовали документы с фотографией. Я попыталась было предъявить свои водительские права из Флориды вкупе с чековой книжкой, но даже вместе с моими уговорами военных они не убедили и в пропуске мне было отказано. Нехотя я снова села на поезд и вернулась назад.

Добравшись до пирса Челси, я легко нашла сектор, отведенный ASPCА, и сразу же прошла регистрацию. Весь юг Манхэттена они разбили на зоны, собираясь выпускать туда людей группами по очереди. Тем утром небо затянули серые тучи и резко похолодало; все мои теплые вещи лежали дома, в квартире с кошками. Женщина-регистратор, заметив, как я дрожу в своей футболке, отправила меня в соседнюю комнату, где располагалось что-то вроде склада, доверху заставленного коробками с одеждой, собранной благотворительными организациями. Здесь я подобрала себе большую фланелевую рубашку и напялила ее поверх футболки и джинсов, а сверху натянула плотную ветровку. Ни то ни другое не было мне по размеру, но согревало — и это было главное.

Я вернулась в зал ожидания и села на пластиковый стул. Поставила рюкзак и сумку на пол подле себя и огляделась по сторонам. Здесь было много таких же людей, как и я, кто по разным обстоятельствам не мог добраться до своих питомцев, которые до сих пор находились взаперти. Все тихо переговаривались осипшими голосами, делясь историями и слухами о происходящем. Один мужчина сказал, что знает парня, который добрался до парадной двери своего дома и обнаружил, что входная дверь заперта на ключ, а консьерж ушел. Ключа от входной двери у парня не было — да и как он мог быть, если живешь в доме с консьержем? Так что вот как бывает: проделал человек невероятный путь — и оказался перед закрытой дверью.

Я тоже жила в доме с консьержем. Казалось, я предусмотрела и учла все варианты, но у меня и в мыслях не было, что я могу не попасть внутрь. Внутри все похолодело.

Все нервничали: никто не знал, удастся ли попасть в свои дома, а если удастся, то что они там обнаружат? Отвлечься от негативных мыслей помогали разговоры: мы показывали друг другу фотографии наших питомцев, делились забавными историями об их отваге или, наоборот, смешной, на людской взгляд, трусости; говорили об их пристрастиях и страхах и всех тех странностях, что делают каждого из них особенным.

— Это Гас и Софи. — Одна из женщин показала мне фотографию двух бордер-колли. — Дети от них без ума. — Улыбка на ее губах сникла. — Они никогда еще не были без присмотра так долго. Не представляю, что будет с детьми, если с ними что-то случится.

— С ними все будет хорошо, — уверила ее я, — все будет хорошо.

Я показала ей фотографии своего питомника. Как и все, она восхитилась красотой Вашти и посмеялась над историями о лениво-барских замашках Скарлетт.

— Бедненький, — пожалела она, когда я показала ей фото Гомера. — Бедненький, ему, наверное, было страшнее всех.

— Он боец каких еще поискать! — ответила я. — Однажды он выгнал грабителя из моей квартиры!

Я поведала ей о том случае и с удивлением обнаружила, что количество моих слушателей возросло к финалу истории.