Правек и другие времена - [38]

Рута лежала на Вольской дороге, которая была границей между немцами и русскими. Около нее лежала корзинка с ежевикой и картошкой. Так ее нашел другой патруль. Теперь у мужчин форма была другого оттенка. Они по очереди ложились на Руту и по очереди давали друг другу подержать ружье. Потом, стоя над ней, курили. Они забрали корзинку и еду.

Колоска нашла Руту слишком поздно. Платьице девочки было задрано до самого подбородка, а тело искалечено. Живот и бедра были красными от крови, и на эту кровь слетались мухи. Она была без сознания.

Мать взяла ее на руки и отнесла к яме, которую копала под домом. Она положила девочку на листьях лопуха — их запах напоминал ей тот день, когда умер ее первый ребенок. Легла рядом и вслушивалась в ее дыхание. Потом встала и дрожащими руками стала готовить смесь из трав. Запахло дягилем.

Время Миси

В какой-то из дней августа русские сказали Михалу, чтобы он забрал всех людей из Правека и отвел в лес. Они сказали, что Правек со дня на день окажется на линии фронта.

Он сделал так, как они хотели. Ходил по всем избам и повторял:

— Со дня на день Правек окажется на линии фронта.

По инерции зашел и в дом Флорентинки, и только когда увидел пустые собачьи миски, вспомнил, что Флорентинки уже нет.

— А что будет с вами? — спросил он Ивана Мукту.

— Мы на войне. Этот фронт — для нас.

— Моя жена больна. Она не ходит. Мы оба останемся.

Иван Мукта пожал плечами.

На подводе сидели Мися и Попугаиха. Они прижимали к себе детей. У Миси глаза были вспухшие от слез.

— Папа, поедемте с нами. Прошу тебя. Пожалуйста.

— Мы будем присматривать за домом. Ничего не случится. Я и худшие вещи пережил.

Одну корову оставили Михалу, одну привязали к телеге. Изыдор вывел остальных из коровника и снял у них с шей веревки. Они не хотели идти, поэтому Павел поднял с земли палку и бил их по задам. Тогда Иван Мукта свистнул протяжно, и перепуганные коровы двинулись рысцой через участок Стаси Попугаихи в поля. Их было видно потом с подводы, как они стоят, одуревшие от нежданной свободы. Мися плакала всю дорогу.

С Большака телега съехала в лес, и ее колеса вписались в колеи, проложенные телегами тех, кто проехал раньше. Мися шла за телегой и вела детей. У дороги росло множество лисичек и маслят. Она то и дело останавливалась, приседала и выдергивала грибы из земли вместе со мхом и дерном.

— Нужно оставлять ножку, кусочек ножки в земле, — беспокоился Изыдор. — Иначе они никогда уже не вырастут.

— И пусть не растут, — сказала Мися.

Ночи были теплые, поэтому спали на земле, на взятых из дома стеганых одеялах. Мужчины целыми днями рыли землянки, рубили деревья. Женщины, как и в деревне, готовили, одалживая друг другу соль для картошки.

Божские устроились между большими соснами. И на их ветвях сушили пеленки. Около Божских разместились сестры Маляк. Муж младшей ушел в Армию Крайову. А старшей — в партизаны. Павел с Изыдором построили для женщин землянку.

Совсем не договариваясь между собой, люди разместились в точности так, как жили в Правеке. Даже оставили пустое место между Красным и Херубином. В Правеке там стоит дом Флорентинки.

Как-то в начале сентября в это лесное поселение пришла Колоска со своей дочерью. Было видно, что девочка больна. Она еле волочила ноги. Вся в синяках и с сильной горячкой. Павел Божский, который выполнял в лесу обязанности врача, подошел к ним со своей сумкой, в которой были йод, бинты, таблетки от поноса и сульфамидная присыпка, но Колоска не позволила ему приблизиться к дочери. Она попросила у женщин горячую воду и заварила ею травы. Мися дала им шерстяное одеяло. Похоже было на то, что Колоска хочет остаться с ними, поэтому мужчины смастерили ей домик в земле.

Вечером, когда лес умолкал, все сидели у скудных костерков и прислушивались. Иногда ночь озарялась, словно где-то неподалеку бушевала гроза. Потом они слышали приглушенный лесом низкий, страшный гул.

Случались смельчаки, которые ходили в деревню. За картошкой, дозревающей в огородах, за мукой или просто потому, что не могли вынести жизни в неопределенности. Чаще всего ходила старая Серафиниха, которая уже не боялась за свою жизнь. Иногда с ней шла какая-нибудь из снох, это от одной из них Мися услышала:

— У тебя нет больше дома. Осталась только куча щебня.

Время Злого Человека

С тех пор как люди из Правека сбежали в лес и жили там в выкопанных землянках, Злой Человек не мог найти себе в лесу места. Люди пролезали везде, в каждый перелесок, на каждую полянку. Копали торф, искали грибы и орехи. Отходили в сторонку за наспех сооруженный лагерь, чтобы оправиться прямо на куст земляники или на свежую траву. В более теплые вечера он слышал, как они совокуплялись в кустах. С удивлением он смотрел, какие никудышные они строили укрытия и сколько у них это занимало времени.

Теперь он наблюдал за ними целыми днями, и чем больше на них смотрел, тем больше боялся и ненавидел. Они были шумные и неестественные. Без остановки шевелили своими ртами и выбрасывали из себя звуки, которые не имели никакого смысла, которые не были ни плачем, ни криком, ни урчанием удовольствия. Их речь ничего не означала. Везде они оставляли после себя следы и запахи. Они были бесстыдные и неосторожные. Когда пришли эти ужасные громыхания, а ночью небо окрашивалось красным, они впадали в панику и отчаяние, не знали куда бежать и где укрыться. Он чувствовал их страх. Они воняли, словно крыса, попавшая в ловушку Злого Человека.