Правда об Афганской войне. Свидетельства Главного военного советника - [16]
Второй карте была уготована роль «дезы». Ее предстояло показать Бабраку Кармалю, а, возможно, и оставить у него или у министра обороны. Во избежании каких бы то ни было оплошностей, либо недоразумений и для сохранения в строжайшей тайне моего решения о «двух картах» я приказал Черемных знакомить посла, представителя КГБ и представителя ЦК КПСС с фальшивой картой.
Конечно, взял я тогда огромный грех на душу, но ради единственной цели — сохранить наш замысел в строжайшей тайне, чтобы уберечь как можно больше жизней наших и афганских воинов. Я беспредельно верил в порядочность Черемных, Самойленко, Бруниниекса, знавших об этой тайне. И, конечно, верил Максимову и Кривошееву.
Вскоре мы доложили Бабраку, что разработка предстоявшей войсковой операции завершена, и я готов познакомить его с содержанием нашего плана. Вместе с Черемных я прибыл во дворец. Бабрак встречал нас, как обычно, в присутствии товарища О.
— Реально ли выполнение поставленных задач? — спросил меня глава государства.
— Реально.
— Хорошо. Оставьте эту карту у Рафи и скажите, что мне уже доложено, — четко перевел переводчик слова главы государства.
— С планом операций, с этой картой мы познакомим посла Советского Союза, представителя КГБ и представителя ЦК, — поставил я в известность Бабрака Кармаля.
— Особенно представителя Юрия Владимировича, — и Бабрак почти угодливо посмотрел на товарища О.
За воротами дворца Черемных ухмыльнулся:
— Верно мы поступили. Карта будет храниться в столе Рафи. Кабинет у него охраняется СГИ… А та охрана — продажная шкура, — и добавил: — Так и мы же не лыком шиты!
Вспоминать этот эпизод мне сейчас крайне неприятно. Но что было, то было. Это лишь один из тех многих примеров, которые коробят меня и заставляют думать о той войне как о деянии, во многом постыдном и позорном.
Надо было лететь в Москву на доклад и согласование. Связался с Огарковым. Решили, что полечу вместе с Черемных, уж больно ответственное дело: первый доклад.
— Прилетайте оба. Возьмите с собой в Ташкенте начальника штаба ТуркВО, — добавил Огарков.
Это было 5–7 октября 1980 года.
В Москве Огаркову в основном докладывал я — в таком деле надо брать всю ответственность на себя.
Начальник Генерального штаба Николай Васильевич Огарков слушал внимательно в течение полутора-двух часов. Потом, ничего не сказав, повел нас с Черемных и Кривошеевым к министру обороны. В кабинете Устинова находились Соколов и Ахромеев.
Устинов встретил приветливо.
— Ну что? Как идут дела? Как успехи? Скоро ли будет у нас шестнадцатая союзная республика?
Николай Васильевич, чтобы приблизить разговор к делу, сказал, что я готов доложить план операции на ноябрь месяц по разгрому главных сил моджахедов и подготовке 40-й армии и ВС ДРА к зимнему периоду.
И вот третий час стоим в кабинете Устинова около огромного прямоугольного стола. На столе разложена топографическая карта масштаба 1:200 ООО. На карте заголовок «План боевых действий войск 40-й армии и афганской армии на ноябрь 1980 г.». У стола стоит Устинов, рядом с ним, справа от него, я. Напротив нас — Огарков, Соколов, Ахромеев, Кривошеев, Черемных. Они видят карту «вверх ногами».
Мой доклад прошел гладко.
Устинов слушал и курил сигарету за сигаретой. Легкий сизый дымок стоял над столом. Мы обсуждали политическую ситуацию в стране, возможные наши дипломатические ходы, экономическую жизнь ДРА, национально-племенные проблемы, охрану границ, состояние тыла ВС ДРА. Устинов любил, когда присутствующие активно и дружно обсуждали под его руководством проблемы войны, очевидно, этим компенсируя свой недостаток знаний военного дела и искусства ведения боев и операций. И все курил и курил. Министр обороны спрашивал об обеспечении частей 40-й армии горючим, боеприпасами, о том, как действуют танки в горах. Спросил и о здоровье товарища Бабрака Кармаля. А вслед за этим и о здоровье товарища Спольникова (представителя КГБ в Афганистане).
— А изучал ли эту карту товарищ О? — вдруг спросил Устинов.
Вот тут-то я впервые и почувствовал всю меру ответственности за рискованную комбинацию с «двумя картами» и возможные последствия для себя и сотоварищей, участвовавших в создании этих «двух карт». Назревала драма, а, возможно, и громкий скандал. Врать я не научился и не умел. А правду доложить Устинову не мог — он, я был уверен, не поймет и все и всех загубит. Но, как обычно в такой обстановке, выручил нас самый младший по званию и должности.
— Товарищ министр обороны! — не в меру громко отчеканил Черемных, — товарищ О. присутствовал у Бабрака Кармаля, когда Главный военный советник докладывал о задачах 40-й армии и ВС ДРА на ноябрь месяц 1980 года.
О двух картах Черемных, конечно же, умолчал.
— Ладно, — буркнул Устинов, — а товарищ Спольников, — не унимался Устинов, — участвовал в разработке этого плана?
Устинов явно решил наотмашь бить по самолюбию кадровых военных, уделяя весьма подчеркнутое внимание представителям ведомства Ю. В.
— Я спрашиваю: Спольников участвовал в работе или нет? — грубо рявкнул сталинский нарком.
Лицо Огаркова вытянулось, Соколов невозмутимо молчал, остальные притихли.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Заговоры против императоров, тиранов, правителей государств — это одна из самых драматических и кровавых страниц мировой истории. Итальянский писатель Антонио Грациози сделал уникальную попытку собрать воедино самые известные и поражающие своей жестокостью и вероломностью заговоры. Кто прав, а кто виноват в этих смертоносных поединках, на чьей стороне суд истории: жертвы или убийцы? Вот вопросы, на которые пытается дать ответ автор. Книга, словно богатое ожерелье, щедро усыпана массой исторических фактов, наблюдений, событий. Нет сомнений, что она доставит огромное удовольствие всем любителям истории, невероятных приключений и просто острых ощущений.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Оценки личности и деятельности Феликса Дзержинского до сих пор вызывают много споров: от «рыцаря революции», «солдата великих боёв», «борца за народное дело» до «апостола террора», «кровожадного льва революции», «палача и душителя свободы». Он был одним из ярких представителей плеяды пламенных революционеров, «ленинской гвардии» — жесткий, принципиальный, бес— компромиссный и беспощадный к врагам социалистической революции. Как случилось, что Дзержинский, занимавший ключевые посты в правительстве Советской России, не имел даже аттестата об образовании? Как относился Железный Феликс к женщинам? Почему ревнитель революционной законности в дни «красного террора» единолично решал судьбы многих людей без суда и следствия, не испытывая при этом ни жалости, ни снисхождения к политическим противникам? Какова истинная причина скоропостижной кончины Феликса Дзержинского? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в книге.