Праславянская письменность (результаты дешифровки) - [93]
Фонетическое значение знака ЛE.
Знак 32 - «зеркальный» вариант знака 28 с фонетическим значенисм ЛА; знак абсолютно идентичен знаку письменности типа «черт и резов» с фонетическим значением Л'А.
Фонетическое значение знака Л'А.
Знак 33 - абсолютно идентичен варианту знака письменности типа «черт и резов» с фонетическим значением МО.
Фонетическое значение знака МО.
Знак 34 - абсолютно идентичен знаку письменности типа «черт и резов» с фонетическим значением MQ; аналогичный знак с тем же фонетическим значением отмечен в линейном письме А, в этрусских надписях и среди знаков Фестского диска.
Фонетическое значение знака МQ.
Знак 35 - абсолютно идентичен знаку письменности типа «черт и резов» с фонетическим значением НЕ; аналогичный знак с тем же фонетическим значением отмечен в линейном письме А и этрусских надписях.
Фонетическое значение знака НЕ.
Знак 36 - абсолютно идентичен знаку письменности типа «черт и резов» с фонетическим значением НО; аналогичный знак с тем же фонетическим значением отмечен в этрусских надписях и среди знаков Фестского диска.
Фонетическое значение знака НО.
Знак 37 - абсолютно идентичен этрусскому знаку с фонетическим значением «О» и практически идентичен глаголической (хорватской) букве «он» с фонетическим значением О; практически идентичные знаки с тем же фонетическим значением отмечены в линейном письме А и среди знаков Фестского диска.
Фонетическое значение знака О.
Знак 38 -отдаленно напоминает глаголическую букву «люди» с фонетическим значением «Л».
«Приблизительное» звучание знака Л-; условно (альтернативный вариант) - ЛЪ; ЛЬ?
Знак 39 - практически абсолютно идентичен знаку письменности типа «черт и резов» с фонетическим значением ПО; аналогичный и практически аналогичный знаки с тем же фонетическим значением отмечены среди знаков Фестского диска и в линейном письме А и Б.
Фонетическое значение знака ПО.
Знак 40 - практически абсолютно идентичен глаголической (хорватской) букве «покой» с фонетическим значением П; аналогичный знак отмечен в линейном письме А.
«Приблизительное» звучание знака на стадии идентификации П(-); условно - ПЪ =.ПO.
Знак 41 - «зеркальный» вариант предыдущего знака с условно фонетическим значением ПЪ = ПO.
«Приблизительное» звучание знака на стадии идентификации П(-).
Знак 42 - оконная? РАМА. В соответствии с принципом акрофонии фонетическое значение знака - РА. По своей конструкции знак практически полностью идентичен изображению «рамы» в линейном письме А и линейном письме Б и близок к линейному знаку в этрусских надписях с тем же фонетическим значением. Достаточно легко совершенно элементарный линейный знак L¬, обозначающий слог РА в письменности типа «черт и резов», вписывается в упомянутую «раму».
Фонетическое значение знака РА.
Знак 43 - абсолютно идентичен варианту этрусского знака с фонетическим значением РО; аналогичный знак с тем же фонетическим значением отмечен в линейном письме А и письменности типа «черт и резов»; в последней вариант знака с фонетическим значением РО представляет из себя часть контура рисунка, изображающего на Фес-тском диске «ребенка» (правый бок - подол рубахи - левая нога), с фонетическим значением РО - РОБЕ; *гоbе (Иванов).
Фонетическое значение знака РО.
Знак 44 - рисунок (иероглиф), изображающий «рыбу». Фонетическое значение знака в соответствии с принципом акрофонии - РЫ. РЫБА; *гуbа (Меркулова). Иероглиф сопоставим с более реалистическим изображением «рыбы» на Фестском диске с тем же фонетическим значением. Знак «рыбы» с Фестского диска, в свою очередь, сопоставляется со знаком письменности типа «черт и резов», изображающим «рысь», фонетическое значение которого соответственно то же РЫ - РЫСЬ; *rysь (Меркулова) (подробнее о сопоставлении «рыбы» и «рыси» см. идентификацию знака 33 Фестского диска).
Фонетическое значение знака РЫ.
Знак 45 - тоже изображает «рыбу», но рисунок этой «рыбы» несколько отличается от предыдущего ( ); по всей видимости, отличаются и фонетические значения этих знаков, хотя и тот и другой обозначают слоги на Р.
«Приблизительное» звучание знака на стадии идентификации Р(-).
Знак 46 - абсолютно идентичен знаку письменности типа «черт и резов» с фонетическим значением СИ; аналогичные знаки с тем же фонетическим значением отмечены во всех остальных надписях. Фонетическое значение знака СИ.
Знак 47 - вписывается в иероглиф «сокола, летящего вправо», с фонетическим значением СЪ = СO (подробнее см. идентификацию знака 31 Фестского диска и знаков этрусских надписей, обозначающих слоги на СЪ - СO).
Фонетическое значение знака СЪ - СO.
Знак 48 - вписывается в иероглиф «сокола, летящего влево», с фонетическим значением СЬ - СE. (Подробнее см. идентификацию знака 31 Фестского диска и знаков этрусских надписей, обозначающих слоги на СЬ = СE).
Фонетическое значение знака СЬ = СE.
Знак 49 - практически абсолютно идентичен глаголической (и болгарской, и хорватской) букве «слово» с фонетическим значением С;
близкие по форме знаки с фонетическим значением СЫ отмечены в этрусских надписях и среди знаков Фестского диска.
Условно-фонетическое значение (альтернативный вариант) знака - СЫ.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Виктор Топоров (1946–2013) был одним из самых выдающихся критиков и переводчиков своего времени. В настоящем издании собраны его статьи, посвященные литературе Западной Европы и США. Готфрид Бенн, Уистен Хью Оден, Роберт Фрост, Генри Миллер, Грэм Грин, Макс Фриш, Сильвия Платт, Том Вулф и многие, многие другие – эту книгу можно рассматривать как историю западной литературы XX века. Историю, в которой глубина взгляда и широта эрудиции органично сочетаются с неподражаемым остроумием автора.
Так как же рождаются слова? И как создать такое слово, которое бы обрело свою собственную и, возможно, очень долгую жизнь, чтобы оставить свой след в истории нашего языка? На этот вопрос читатель найдёт ответ, если отправится в настоящее исследовательское путешествие по бескрайнему морю русских слов, которое наглядно покажет, как наши предки разными способами сложения старых слов и их образов создавали новые слова русского языка, древнее и богаче которого нет на земле.
Набоков ставит себе задачу отображения того, что по природе своей не может быть адекватно отражено, «выразить тайны иррационального в рациональных словах». Сам стиль его, необыкновенно подвижный и синтаксически сложный, кажется лишь способом приблизиться к этому неизведанному миру, найти ему словесное соответствие. «Не это, не это, а что-то за этим. Определение всегда есть предел, а я домогаюсь далей, я ищу за рогатками (слов, чувств, мира) бесконечность, где сходится все, все». «Я-то убежден, что нас ждут необыкновенные сюрпризы.
Содержание этой книги напоминает игру с огнём. По крайней мере, с обывательской точки зрения это, скорее всего, будет выглядеть так, потому что многое из того, о чём вы узнаете, прилично выделяется на фоне принятого и самого простого языкового подхода к разделению на «правильное» и «неправильное». Эта книга не для борцов за чистоту языка и тем более не для граммар-наци. Потому что и те, и другие так или иначе подвержены вспышкам языкового высокомерия. Я убеждена, что любовь к языку кроется не в искреннем желании бороться с ошибками.
Литературная деятельность Владимира Набокова продолжалась свыше полувека на трех языках и двух континентах. В книге исследователя и переводчика Набокова Андрея Бабикова на основе обширного архивного материала рассматриваются все основные составляющие многообразного литературного багажа писателя в их неразрывной связи: поэзия, театр и кинематограф, русская и английская проза, мемуары, автоперевод, лекции, критические статьи и рецензии, эпистолярий. Значительное внимание в «Прочтении Набокова» уделено таким малоизученным сторонам набоковской творческой биографии как его эмигрантское и американское окружение, участие в литературных объединениях, подготовка рукописей к печати и вопросы текстологии, поздние стилистические новшества, начальные редакции и последующие трансформации замыслов «Камеры обскура», «Дара» и «Лолиты».
Наталья Громова – прозаик, историк литературы 1920-х – 1950-х гг. Автор документальных книг “Узел. Поэты. Дружбы. Разрывы”, “Распад. Судьба советского критика в 40-е – 50-е”, “Ключ. Последняя Москва”, “Ольга Берггольц: Смерти не было и нет” и др. В книге “Именной указатель” собраны и захватывающие архивные расследования, и личные воспоминания, и записи разговоров. Наталья Громова выясняет, кто же такая чекистка в очерке Марины Цветаевой “Дом у старого Пимена” и где находился дом Добровых, в котором до ареста жил Даниил Андреев; рассказывает о драматурге Александре Володине, о таинственном итальянском журналисте Малапарте и его знакомстве с Михаилом Булгаковым; вспоминает, как в “Советской энциклопедии” создавался уникальный словарь русских писателей XIX – начала XX века, “не разрешенных циркулярно, но и не запрещенных вполне”.