Праславянская письменность (результаты дешифровки) - [86]
Еще несколько десятилетий назад считалось непреложной истиной, что индийская культура была создана потомками кочевников - арьев, вторгшимися в Индостан примерно в середине II тысячелетия до н.э. Искусство же письма появилось в Индии еще позже, после того, как здесь побывали войска Александра Македонского. Однако археологические раскопки показали, что за две тысячи лет до прихода греков в Индостане существовала письменность. И почти все основные достижения древней индийской культуры - такие, как десятичная система счисления, приручение слона и горбатого быка зебу, система йогических упражнений, женская и мужская национальная одежда и многое другое, прежде чем стать «индийским», было «протоиндийским», иными словами, создано за много веков до прихода арьев, перенявших у протоиндийцев достижения их цивилизации.
На какой же почве выросла одна из древнейших культур нашей планеты? Известно, что Индия была заселена уже в глубочайшей древности. Здесь найдены останки предков «хомо сапиенса», жившего среди Сквалинских холмов 1,4-0,8 млн. лет назад. Множество орудий из камня свидетельствует о том, что в эпоху палеолита древние люди жили на полуострове Индостан. Близ города Равалпинди обнаружены примитивные каменные ножи и топоры, а также грубо обработанные гальки, возраст которых около 50000 лет. В V тысячелетии до н.э. в Белуджистане уже жили люди, умевшие делать посуду из глины, пахать землю и разводившие домашний скот. Это эпоха новокаменного века, неолита.
Примерно в середине III тысячелетия до н.э. начинается быстрый и внезапный расцвет протоиндийской цивилизации. Никаких промежуточных звеньев между веком камня и веком бронзы до сих пор не обнаружено. Не найдено и пиктографических (рисуночных) знаков, из которых могло бы развиться протоиндийское письмо. Древнейшая цивилизация Индостана появляется уже вполне сложившейся, с письменностью, утонченным искусством, с прекрасно распланированными городами. Просуществовав 700 лет - с 2500 по 1800 годы до н.э., она исчезает столь же таинственным образом [68].
Высветить тайну протоиндийцев, ответить на вопрос, кем же они были, должны были надписи на печатях-амулетах. Вернее, они могли дать ответ на вопрос, на каком языке изъяснялись создатели протоиндийской цивилизации. Спор о том, с помощью какого языка можно попытаться прочесть древнейшие тексты Индостана, начался с тех пор, как были открыты сами тексты.
«Как быстро меркнут звезды!
А ведь они казались мне мирами,
Когда мы приближались кним».
Байрон, «Каин», перевод И. Бунина
«Первая попытка дешифровки протоиндийских письмен была предпринята Л.А. Уодделом, который попытался читать протоиндийские тексты по-шумерски (на основании сходства некоторых шумерских и протоиндийских знаков) и обнаружил в этих текстах имена, упоминавшиеся в Ригведе».
В 1931 году Пран Натх, следуя тем же путем, что и Уоддел, сделал попытку прочитать протоиндийские тексты уже не на шумерском языке, а на санскрите (точнее, рассматривая протоиндийский язык как древнюю форму санскрита). Хантер увидел сходство некоторых протоиндийских знаков со знаками древнеиндийского письма брахми и на этой основе пытался прочесть несколько знаков, передающих гласные в протоиндийском письме.
Этой же методикой пользуется в своих недавно опубликованных работах по протоиндийскому письму и Рей, также отметивший сходство протоиндийских знаков со знаками древнеиндийского алфавита брахми. Рей произвел «транскрибирование» иероглифических знаков протоиндийского письма на более простые знаки, их составляющие, и обнаружил в текстах «архаичный арийский язык».
В конце 30-х годов выдающийся чешский ученый Б. Грозный сделал попытку расшифровать протоиндийские письмена с помощью лувийских иероглифов (и читая тексты на хеттском языке). Работа Б. Грозного вызвала резкую критику специалистов по древним языкам.
Таким образом, ‹‹все попытки расшифровать кротоиндийские знаки на основании их сходства со знаками других известных письмен» были признаны неубедительными (не говоря уже о Чинотезе Хевеши, предполагающего родство протоиндийских письмен с также нерасшифрованными письменами острова Пасхи) [69].
«В работах Э. Эраса, П. Мериджи, П: Натха, С. Шанкарананды сделаны попытки дешифровать протоиндийские тексты, опираясь на косвенные данные, главным образом на изобразительный характер знаков».
«В последние годы появились новые работы в области дешифровки протоиндийских надписей, выполненные как группой Ю. В. Кнорозова (в Советском Союзе), так и группой финских исследователей, возглавляемых А. Парполой (в Финляндии и Дании)».
Все упомянутые выше исследователи внесли свой определенный вклад в дело изучения протоиндийской письменности, но их суждения и выводы часто противоречивы и не содержат четкого ответа по ряду самых важных моментов, решение которых необходимо для однозначной дешифровки протоиндийских надписей.
А. Направление письма. «Единого мнения по этому вопросу не существует и до сего дня». Одни считают (П. Меридже), что направление письма в текстах, состоящих из одной строки, - справа налево (так, между прочим, считал и Б. Грозный , другие, в том числе «индийские исследователи - тантристы, пытаются прочесть надписи Мохенджо-Даро и Хараппы слева направо». Интересные наблюдения сделал Г. В. Алексеев, специально занимавшийся этим вопросом . В своих выводах он исходил из того, что «последовательность написания знаков, очевидно, должна совпадать с последовательностью их чтения». При этом он заметил, что «на многих печатях, с достаточно длинной строкой, заметна тенденция к некоторому сжатию знаков, стоящих справа (следует иметь в виду, что в различных публикациях приводятся фо-тограии не самих печатей, а их оттисков) по направлению от головы животного, изображенного на печатях, к хвосту. Знаки, стоящие слева, написаны нормально, без каких-либо признаков сжатия». На основании сделанного наблюдения Г. В. Алексеев сделал заключение, «что знаки на печатях писались слева направо (на оттиске справа налево) от головы животного к хвосту» и «таким образом, первая (обычно единственная) строка
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Ноам Хомский, по мнению газеты Нью-Йорк Таймс, самый значимый интеллектуал из ныне живущих. В России он тоже популярный автор, один из властителей дум. Боб Блэк в этой книге рассматривает Хомского как лингвиста, который многим представляется светилом, и как общественного деятеля, которого многие считают анархистом. Пришла пора разобраться в научной работе и идеях Хомского, если мы хотим считаться его единомышленниками. И нужно быть готовыми ко всесторонней оценке его наследия – без церемоний.
Андре Моруа – известный французский писатель, член Французской академии, классик французской литературы XX века. Его творческое наследие обширно и многогранно – психологические романы, новеллы, путевые очерки, исторические и литературоведческие сочинения и др. Но прежде всего Моруа – признанный мастер романизированных биографий Дюма, Бальзака, Виктора Гюго и др. И потому обращение писателя к жанру литературного портрета – своего рода мини-биографии, небольшому очерку, посвященному тому или иному коллеге по цеху, – не было случайным.
Институт литературы в России начал складываться в царствование Елизаветы Петровны (1741–1761). Его становление было тесно связано с практиками придворного патронажа – расцвет словесности считался важным признаком процветающего монархического государства. Развивая работы литературоведов, изучавших связи русской словесности XVIII века и государственности, К. Осповат ставит теоретический вопрос о взаимодействии между поэтикой и политикой, между литературной формой, писательской деятельностью и абсолютистской моделью общества.
«Как начинался язык» предлагает читателю оригинальную, развернутую историю языка как человеческого изобретения — от возникновения нашего вида до появления более 7000 современных языков. Автор оспаривает популярную теорию Ноама Хомского о врожденном языковом инстинкте у представителей нашего вида. По мнению Эверетта, исторически речь развивалась постепенно в процессе коммуникации. Книга рассказывает о языке с позиции междисциплинарного подхода, с одной стороны, уделяя большое внимание взаимовлиянию языка и культуры, а с другой — особенностям мозга, позволившим человеку заговорить. Хотя охотники за окаменелостями и лингвисты приблизили нас к пониманию, как появился язык, открытия Эверетта перевернули современный лингвистический мир, прогремев далеко за пределами академических кругов.
В 1856 году известный археолог и историк Алексей Сергеевич Уваров обратился к членам Академии наук с необычным предложением: он хотел почтить память своего недавно скончавшегося отца, бывшего министра народного просвещения С. С. Уварова, учредив специальную премию, которая должна была ежегодно вручаться от имени Академии за лучшую пьесу и за лучшее исследование по истории. Немалые средства, полагавшиеся победителям, Уваров обещал выделять сам. Академики с благодарностью приняли предложение мецената и учредили первую в России литературную премию.
Наша эпоха, которая сама себя назвала новой, то ли закончилась, то ли подходит к концу. Остается наблюдать, как – казалось – недавно возведенные идеологические, культурные, философские конструкции покрываются сеточкой трещин, осыпаются, а потом медленно разрушаются, обнажая то, что раньше было скрыто от постороннего взгляда, – свою структуру. Эссе Кирилла Кобрина, собранные под этой обложкой, – об устройстве некоторых книг, из которых эта эпоха была сделана. Пертурбации с черепом автора трактата XVII века о погребальных урнах; лондонские благотворительные лавки, где заканчивают свой век еще недавно волновавшие публику сочинения; яростный мизантроп Свифт, брезгливый мизантроп Владимир Сорокин; Владимир Ленин, Франц Кафка, Томас Манн, Хорхе Луис Борхес, Александр Кондратов и другие создатели нашего культурного обихода – в новой книге Кобрина. Автор смотрит на руины нового с меланхолией и благодарностью.