Практический подход к буддизму - [8]

Алекс: Когда вы это сказали, я подумал о двух вещах. Сначала о своей недавней беседе с женщиной в поезде. Когда я сказал, что преподавал буддизм и учил тому, как преодолеть эгоизм, она ответила: «Что плохого в том, чтобы быть эгоистичным? Если все эгоистичны, а я не эгоистична, то я просто глупа!» Вы сейчас говорите о том же самом; если каждый вокруг меня прячется за защитными стенами, а я открыт, то я просто глуп. Мой ответ ей был: «Хорошо, следуя этой логике, если все остальные ходят повсюду и стреляют в людей, а вы не ходите и не стреляете, то вы глупы». То есть, конечно же, мы должны быть немного более объективными в отношении преимуществ и недостатков того, чтобы стрелять в людей и чтобы отгораживаться своими защитными стенами.

Второе, о чем я подумал, – это пример моей мамы. Моя мама очень расстраивалась, когда смотрела новости по телевизору. Она смотрела новости и слушала обо всех убийствах, грабежах и насилии, произошедших за день, и очень сердилась: «Почему люди так поступают?».

Сейчас я думаю, что проблема здесь в самодовольстве. Мы можем быть самодовольны в очень выраженной форме. Моя мама не была такой. Однако мы также можем быть самодовольны на более тонком уровне. Это то, что, по моему мнению, относится к моей маме, – более тонкая форма самодовольства: «Я такая замечательная, а все остальные такие плохие». Опять же, я думаю, что все это вращается вокруг заблуждения относительно прочного «я». Другими словами, мы отождествляем себя с совершением полезных действий: мы открыты или мы не ходим повсюду, стреляя и грабя людей. Мы отождествляем прочное «я» с этим. Мы пользуемся этим для укрепления своей защиты, пытаясь обезопасить это «я». Затем мы применяем обширный механизм решительного неприятия других людей – тех, кто поступает другим способом, – чтобы попытаться еще больше обезопасить это «я» и сделать так, чтобы ему меньше угрожали.

Мы можем понять, как можно относиться к этому иначе, на следующем примере. Мы пьем воду из стакана – вот так. Наша собака пьет воду по-другому. То есть если бы мы увидели много собак, которые пьют воду, лакая ее языком из стоящих на полу мисок, разве это заставило бы нас чувствовать себя самодовольно, потому что мы пьем воду правильным способом, и считать всех собак плохими, потому что они пьют воду неправильно? Нет. Почему это нас не волнует?

С другой стороны, почему нас волнует то, что мы открыты, а все вокруг нас нет? Какая разница между этим и тем, что мы пьем воду не так, как животные? Я думаю, что разница – в отождествлении прочного «я» с определенной позицией. Нам не важен способ, которым мы пьем: это для нас незначительно. Поэтому нас не беспокоит то, как пьет собака. Но это прочное «я»: «Я очень стараюсь быть открытым и очень стараюсь быть “хорошим”».

Теперь мы можем добавить еще один маленький штрих в другой части нашей картины, чтобы обозначить то, что мы расстраиваемся, когда другие поступают не так, как мы. Этот штрих относится к вопросу «должен»: «Я должен делать это».

Учимся не переживать по поводу того, что говорят или делают другие

Участник: (переводчик) Он говорит, что существует другой подход. Если вы хотите быть уважаемым человеком и кто-то говорит вам: «Ты идиот», – то вы сердитесь. Однако если вы не хотите быть уважаемым человеком и кто-нибудь десять раз говорит вам: «Ты идиот», – то это не имеет для вас значения. Кроме того, если кто-то хочет по какой-либо причине отобрать вашу жену, а вы хотите, чтобы ваша жена оставалась с вами, то вы начинаете бороться. Но если вы думаете: «Хорошо. Если моя жена хочет уйти – ничего страшного. Я согласен с этим», – тогда, поскольку у ваc нет желания удерживать ее, вы не начинаете бороться.

Алекс: Здесь нам надо различать две истины. Мы называем их абсолютной и обусловленной или глубинной и обусловленной истинами. С точки зрения глубинной истины мы действительно стараемся не привязываться к вещам, видя, что вещи не обладают прочным существованием. Тем не менее, с точки зрения обусловленной истины существуют «вещи, которые следует принимать, и вещи, которые следует отвергать». С обусловленной точки зрения полезнее быть открытым, чем закрытым, и полезнее защищать нашу жену, чем позволить кому-либо потревожить или забрать ее. Это не противоречит глубинной истине – тому, что мы не привязаны. Нам следует быть осторожными и не путать эти две истины.

Заключительное упражнение

Подошло время завершать нашу вечернюю сессию. Давайте закончим ее небольшой практикой и, выполняя ее, давайте будем смотреть вокруг и будем открытыми. Мы хотим быть открытыми, но не в смысле прочного «я» без защитных стен, когда любая грязь, брошенная в нас, – шмяк! – прямо в лицо. Скорее, наши защитные стены опущены и нет ничего прочного – о чем мы должны беспокоиться, чему может быть причинен ущерб. Между тем, очевидно, что мы здесь. Мы реагируем на все происходящее, не испытывая необходимости защищаться, крепко цепляться и чувствовать страх. Откуда берется страх? Страх возникает, когда мы думаем, что существует прочное «я», которому может быть причинен ущерб. В этом случае, конечно же, мы боимся.