В апреле 1998 года я вернулся домой в Дхарамсалу (Северная Индия) после продолжительного лекционного турне и интенсивной работы над статьями и книгами в Монголии и на Западе. Я жил у подножия Гималаев с 1969 года, обучаясь и работая с общиной тибетских беженцев, собравшихся там вокруг Его Святейшества Далай-ламы. Я вернулся, чтобы перевезти вещи в Мюнхен, в Германию, где я мог бы более продуктивно работать над своими книгами и обучать буддизму на регулярной основе. Я хотел поговорить с Его Святейшеством о моем решении и попросить его совета. Являясь моим духовным учителем, Его Святейшество и раньше советовал мне самому решать, как и где лучше всего проводить свое время, чтобы приносить наибольшую пользу другим. Личный жизненный опыт должен был стать самым надежным советчиком в этом вопросе.
Когда я впервые встретил Его Святейшество почти 29 лет назад, я приехал в Индию как стипендиат фонда Фулбрайта для работы над моей докторской диссертацией на кафедре Дальневосточных языков и санскрита и кафедре Индологии Гарвардского университета. В те дни тибетский буддизм преподавался как «мертвый» предмет и чем-то напоминал египтологию. Я не мог согласиться с таким подходом и в течение многих лет размышлял над тем, на что бы это было похоже: жить и думать, как буддист? После встречи с Его Святейшеством я был переполнен осознанием того, что эта древняя традиция еще жива и что есть мастер, который безошибочно понимает эту традицию и всецело воплощает ее в себе.
Через несколько месяцев я обратился к Его Святейшеству с просьбой предоставить мне возможность изучать и практиковать подлинные буддийские учения. Я желал служить ему и понимал, что только серьезная работа над собой поможет мне в этом. Его Святейшество, проявив доброту, согласился. В конце концов, я получил великую привилегию работать одним из его переводчиков и помогать ему налаживать отношения с духовными лидерами и академическими институтами по всему миру.
Итак, Его Святейшество остался доволен моим решением переехать в Европу и спросил о моей следующей книге. Я рассказал ему о своем желании написать о взаимоотношениях с духовным учителем. В Дхарамсале я был на трех встречах Его Святейшества с представителями Сообщества западных буддийских учителей и достаточно хорошо знал его взгляд на те проблемы, с которыми сталкивались западные духовные искатели, выстраивая взаимоотношения с духовными наставниками. Единственное замечание, которое сделал Его Святейшество, касалось следующего: главный источник трудностей заключается в том, что в мире можно встретить очень мало по-настоящему квалифицированных учителей.
Когда я вышел из комнаты, моей первой реакцией было поставить под сомнение свои собственные способности быть буддийским учителем. Долгие годы я имел редкую возможность обучаться у самых выдающихся тибетских наставников, проживающих в изгнании в Индии. В их число входит не только сам Его Святейшество Далай-лама, но также трое его, ныне покойных, наставников и главы некоторых тибетских традиций. По сравнению с ними едва ли можно было сказать, что я обладал вообще какой-либо квалификацией. Тем не менее я вспомнил совет, который мне дал в 1983 году мой основной учитель Ценшаб Серконг Ринпоче, мастер-партнер Его Святейшества по философскому диспуту.
Тогда я путешествовал с Ринпоче, сопровождая его в качестве переводчика и секретаря в его втором мировом турне, и только что вернулся из Каракаса (Венесуэла). С одобрения Ринпоче я принял приглашение дать там учение только что сформировавшейся буддийской группе. Это было мое первое предприятие такого рода. Ринпоче остановился тогда на несколько дней в монастыре геше Вангьяла в Нью-Джерси для отдыха. Геше Вангьял, калмык из России, был первым учителем тибетской традиции, которого я встретил в 1967 году, хотя у меня никогда не было возможности серьезно обучаться у него.
После моего возвращения Ринпоче не задал мне ни одного вопроса о том, как я справился. Это было в его стиле и не удивило меня. Однако неделей позже, в Лондоне, сидя за столом после обеда, Ринпоче сказал: «В будущем, когда ты станешь известным учителем и твои ученики будут видеть в тебе будду, а ты будешь отлично знать, что не являешься пробужденным, не позволяй этому поколебать твою веру в то, что твои собственные учителя — будды». Это было все, что он сказал, а затем мы оба молчали. Мне понадобилось много лет, чтобы постичь всю глубину его слов.
Однажды лама Сопа Ринпоче, очень известный на Западе тибетский учитель, заметил, что, если бы вы захотели встретиться с истинным ламой, лучшим примером был бы Ценшаб Серконг Ринпоче. Лама Сопа употребил тибетский термин «лама» не в том широком значении этого слова, когда ламой называют любого монаха или исполнителя ритуалов, посвятившего три года интенсивной медитативной практике. Он не имел в виду и «ламу-перерожденца» — того, кто может контролировать свое перерождение и кто носит титул ринпоче, или «драгоценный». Он имел в виду «ламу» в первоначальном смысле слова, а именно полностью квалифицированного духовного учителя. Поэтому, возможно, для того, чтобы начать объяснять, что же значит быть таким учителем и как следует выстраивать с ним взаимоотношения, будучи учеником, полезно будет нарисовать словесный портрет Серконга Ринпоче и рассказать о моих отношениях с ним. Позвольте мне сделать это, воспользовавшись калейдоскопом сохранившихся в моем уме образов и воспоминаний.