Пожиратели душ - [30]
Его приведет тоска.
Часть 3
Слышишь, он скребется в дверь?
Глава 12
Мать взяла на себя вину за потерю браслета с номером 9. Она объяснила мистрис Майлс, что не надо было ей посылать Алис так рано, до того, как она выспалась. Стоит ли удивляться, что ребенок потерял браслет, сказала она. А потом Мать отдала мистрис Майлс последний оставшийся у нее горшок с черничным вареньем.
На следующий день после того как Алис с Дельвином нашли тела Албона и Арона, Дельвин исчез. Старейшины заявили, что мальчик убежал, но дежурившая на воротах охрана утверждала, что его никто не видел. Алис представила, как маленький Дельвин в шапке на светловолосой голове забирается в фургон одного из фермеров. А потом выскальзывает оттуда, никем не замеченный. И конечно, он убежал в дневное время, когда никому из детей Гвениса не придет в голову вспомнить о нем или остановить его. Он убежал, пока сироты спали.
Со временем утрата трех братьев стала основой поучительной истории, которую в Дефаиде рассказывали на ночь детям.
– Сурова расплата за непослушание, – внушали им.
Троих детей Гвениса не стало, и жизнь в Дефаиде вернулась в прежнее русло. Но тремя потерями дело не ограничилось. Дельвин был первым бродяжкой, а после него сбежали еще восемь сирот Гвениса. В отличие от Дельвина, всем беглецам, исчезнувшим вслед за ним, уже исполнилось шестнадцать лет. Они, как обычно, пошли ночью на пастбище охранять овец и больше не вернулись.
Когда сбежал первый шестнадцатилетний, деревенские зафыркали. На оставшихся детей Гвениса стали смотреть с презрением. Поселяне вспоминали слова верховного старейшины, который любил повторять: «Подобное стремится к подобному». На всех этих детях, шептались жители Дефаида между собой, лежит печать Зверя.
Затем пропал еще один шестнадцатилетний. Потом третий. Мысли деревенских обратились к собственной судьбе. Об этом не говорилось вслух, но Алис тем не менее чувствовала, как страх витает в воздухе. Запах страха приносил легкий ветерок, он щекотал Алис ноздри. Она читала мысли деревенских: «Кто будет охранять Ограду, если все дети Гвениса убегут?»
Пока жители Дефаида в тревоге перешептывались между собой, дети Гвениса держали язык за зубами. И только когда они уходили на закате на пастбища, разговор иногда переходил на тему бродяжек. Одни надеялись, что беглецы благополучно добрались до другой деревни. Другие придерживались противоположного мнения, но держали его при себе, особенно если речь заходила о братьях или сестрах присутствующих. Но все очень старались не связывать убежавших и женщин, похожих на деревья. Инид раздала всем плотные клубочки шерсти и велела засовывать их в уши по ночам, если вдруг послышится пение. Алис видела, что старшие сироты закатывают глаза и выбрасывают клубочки. Разве затычки в ушах спасли бы Албона и Арона, говорили они. Стоило очередному сироте Гвениса достичь шестнадцати лет, с этого момента как будто переворачивались огромные песочные часы и начиналось ожидание. Много месяцев подряд после ухода Дельвина Алис, вместо того чтобы следить, не появилось ли на горизонте Зло, не шныряет ли оно среди овец, все искала взглядом светловолосую головку Дельвина. Со своего поста на Ограде или с пастбища она высматривала мальчика каждую ночь. А когда утром открывались ворота Ограды, она надеялась увидеть, как он проскользнет внутрь, бледный и тихий, подвижный и юркий. Но он не вернулся.
После того как Дельвин убежал, Алис начала вести учет детей Гвениса, стараясь запомнить имена всех и каждого, даже младенцев, умерших еще до того, как они научились говорить. На одной из нижних юбок, там, где никто не увидит, она вышила имена всех сирот родной деревни. Братьев и сестер она ставила рядом. Имена тех, кто умер, Алис прошила тонкой нитью насквозь. Тех, кто сбежал, она отметила тонкой строчкой в самом низу.
За три года, что прошли с момента исчезновения Дельвина, Алис выросла из этой нижней юбки, и тогда она вырезала из нее аккуратный лоскуток со всеми именами и спрятала его в карман платья. Иногда, ежась ночью от холода, она доставала лоскуток и проводила подушечкой пальца по рубчикам нитей, обозначавших имена. Имя Дельвина она выискивала чаще всего.
И вот ей исполнилось пятнадцать лет. Стоя на сторожевой вышке Ограды, она зоркими глазами обводила темное пространство полей, уже много лет знакомое ей до мелочей. И снова ее пальцы выискивали имя Дельвина на лоскутке. Если вдруг он еще жив, то уже не мальчик. Он одного возраста с ней, Алис. Почти мужчина. Алис гадала, узнает ли она его теперь. Ночной холод пронизывал ее до костей. Нет, конечно, его уже нет в живых.
Где-то глубоко в сознании она чувствовала: связь прервалась, и концы тонкой нити, что связывала ее и Дельвина с тех самых пор, как он спас ей жизнь, безжизненно повисли, колеблемые ветром. Ее друг ушел. Пожиратели душ забрали его, как заберут любого из них. Алис чувствовала, что Анжелика и Бенедикта затаились и выжидают благоприятного момента, чтобы заполучить всех детей, одного за другим, и оставить Дефаид без охраны. И с каждым ушедшим ребенком, мальчиком или девочкой, едкий страх, посеянный пожирателями душ среди деревенских, пускал новые ростки. Алис представляла, как женщины-деревья втягивают в себя воздух и ощущают усиление этого страха. Она часто вспоминала их слова, которые слышала в их последнюю встречу: «Ее время еще не пришло. Но оно придет, уже совсем скоро». До шестнадцатилетия Алис осталось всего несколько месяцев, и тогда ее песочные часы перевернутся. Три года прошло с тех пор, как она видела Зверя, как он показал ей Провал и сообщил, что ей, Алис, предстоит его закрыть. Время – для любых действий – подходило к концу.
