Пожиратели душ - [28]

– Говори быстрее, дитя, что тебе нужно. Сегодня один за другим приходят, некогда делами заниматься.

Алис вручила ей корзинку, где стоял бочонок с медом:

– Мать хочет послать меня собирать грибы. Велела половину отдать вам.

– Что ж, спрошу у старейшины. – Мистрис Майлс всегда величала мужа по должности.

Она закрыла дверь, оставив Алис ждать снаружи.

Наконец дверь снова отворилась.

– Старейшина дает тебе разрешение. Он сделал запись об этом в книге. Однако смотри не задерживайся. Он узнает, если ты замешкаешься.

Мистрис Майлс вернула Алис корзинку, уже без меда, и дала тяжелый железный браслет с номером 9, выбитым на внутренней поверхности.

Девочка надела браслет на руку, кивнула и повернулась спиной к широким юбкам мистрис Майлс.

По дороге в лес Алис размышляла о снах, которые видела, когда спала после дежурства. Мертвые Албон и Арон ей не снились, нет. Хотя хорошей девочке, вероятно, они приснились бы. Девочке, чуждой таких вещей. А ей даже не снились пожиратели душ. Во сне ей явился Зверь. Прошло пять лет с тех пор, как она встретила его тогда в лесу. И все пять лет она гадала, увидит ли его снова. Но во сне этих пяти лет как не бывало. Непогода, что составляла его суть и смысл, оставалась все такой же яростной. Все так же Алис ощущала себя частью Зверя, а он являлся частью всего: камней и потоков, гор и деревьев, – и это ощущение было настолько сильным, что ей казалось, будто внутри у нее дует ветер. Все это время она не переставала размышлять: хорошая ли она, как ее Мать, или плохая, как пожирательницы душ? Какая-то часть Алис хотела быть хорошей. А другая ее часть, требовательная и навязчивая, все время спрашивала, зачем ей это. Что она получит взамен, если будет хорошей? Накрахмаленный фартук? Жизнь, проведенную на Ограде?

Алис вспоминала о своих чувствах, когда перед ней появились женщины-деревья, о том, как она почти сдалась, только бы поспать, как готова была согласиться на все ради краткого отдыха. Вспомнила, как готова была пойти с пожирательницами, позови они ее второй раз. И еще она вспомнила, как перестала быть собой, когда коснулась Зверя, кошачьей шерсти и пылающей от жара головы Дельвина. Она чувствовала себя совсем по-другому, когда дотрагивалась до живота Мэри. Тогда Алис оставалась вне той болезни, которую чувствовала. А с другими разъединения не было. Наверное, однажды она коснется чего-нибудь или кого-нибудь и навсегда расстанется с собой. Интересно, пожиратели душ сначала тоже такое чувствовали? Алис хотелось задать эти вопросы Матери, но ведь тогда Мать неизбежно все узнает. Увидит каждое вранье и недомолвки Алис, постигнет все ее проступки. И Алис не сможет больше скрывать от Матери, что позволила этим существам забрать ее маму и папу. И тогда Мать начнет по-другому относиться к Алис. Или вообще перестанет к ней как-либо относиться. А ей, Алис, такое не под силу вынести.

Алис вошла в лес, и ее сразу же окружили зелень и влага. Какая радость после суши и пыли деревни! Она шагала все дальше по сырому мху и покрытым плесенью гниющим листьям, плечи и спина ее расслабились, и ей подумалось, что здесь ее место, в лесу, а вовсе не в деревне, на Ограде или на пастбище. Только здесь, чувствовала Алис, она к чему-то идет, а не топчется бессмысленно вокруг правды о самой себе, чтобы так никогда ее и не узнать.

Она продолжала углубляться в лес безо всякого направления. Просто шла все дальше и дальше.

Когда его теперь уже знакомый голос зазвучал у Алис в голове – голос, идущий изнутри, но не принадлежащий ей, – ее охватило сильное волнение. Да, это неправильно, она знала, совсем неправильно. Но именно за этим она и пришла в лес. Она всегда ходила в лес за этим. Чтобы найти его.

– Ты видела их снова, и они видели тебя.

– Ага, – отозвалась Алис.

Она огляделась по сторонам и увидела под деревьями Зверя, приближающегося к ней широкими шагами на согнутых в коленях лапах. Алис рассматривала его кожистые крылья. Интересно, как они выглядят, когда он летит.

Он подошел ближе, совсем близко, и стал принюхиваться. Ноздри его раздувались над клыками, черный язык свисал вниз. Алис чувствовала его дыхание – это был запах опавших листьев. Он постучал длинным когтем по браслету у нее на запястье.

– Дай мне. Дай мне это.

Алис стащила с руки браслет и отдала ему. Зверь зацепил его когтем. Держал его.

– Ты видела, что они сделали? Видела, как они похитили то, что не должно быть похищено?

– Нет, – ответила Алис. – Видела только итог.

– Как и тогда.

Как и тогда. Когда убили ее маму и папу. Ну конечно, то же самое. Забрали других и не тронули ее. А она позволила. Она пальцем не пошевелила, чтобы остановить их. Не стала предостерегать или угрожать. Ей даже не пришло в голову вмешаться. Воистину, она гадкая девочка. Может быть, именно поэтому пожиратели душ ее не трогают. Они едят только добрые души.

– Почему? Почему они не взяли и мою душу тоже?

– Они не забирают детей.

– Почему?

– У них нет ненависти к детям. Пока нет.

– Пока?

Зверь не ответил. Склонив голову набок, он разглядывал ее.

Алис смотрела в его влажные черные глаза, и лес вокруг нее стал расступаться. Она поняла, что падает. В земле разверзлась дыра, огромный Провал, и она падала в него. В Провале ничего не было. И сам Провал был ничем. Больше не осталось ветра, и непогоды тоже не осталось. Исчезли запахи земли и воды. Провал окружал Алис. Здесь не раздавалось ни единого звука, даже ее собственного пронзительного крика, заглушенного и остановленного в груди.