Поздравляю со смертью - [40]

— Ты же говоришь, что не занимаешься такими вещами!

Он встрепенулся, оторвавшись от фотографии.

— Нет-нет, я не занимаюсь! Это то, что я читал и слышал от других.

— От других — это от твоей таинственной знакомой? — приподняла я бровь.

— Хм, я слышу нотки ревности в твоем тоне.

— Так проверься у отоларинголога, у тебя со слухом проблемы…

— Ха! Ну ладно, отбила подачу.

— Я это к тому, что грех не воспользоваться такими связями. Спроси у нее, что это за символы.

— А я и так вижу, что ничего хорошего нет в этом ставе. Вот тут явно виден «Хагалаз».

— Ты можешь начать говорить по-русски? Я сегодня с трудом тебя понимаю.

— Ты сегодня с трудом понимаешь вообще всех и вся, ты сама об этом сказала.

— Шах и мат…

— М-да, но «Хагалаз» — это руна разрушения. В сочетании с перевернутыми «Альгизами» ничего хорошего точно не сулит.

Мы еще немного посидели. Нам принесли счет, и Жан начал зазывать меня к себе в гости. Мол, живу недалеко, хочу сделать ремонт, может, ты подскажешь что-то женским взглядом? Ага, плавали — знаем.

— Не сегодня, — скромно потупив глазки, ответила я и только хотела распрощаться, как виброзвонок моего телефона прервал наш разговор. Боже, я забыла вернуть мелодию. Хорошо, что вообще услышала. Что же я такая растяпа сегодня?

На экране высветилось имя — Федор Алексеевич.

— Мне нужно ответить, — тут же кинулась я прощаться. — Пока!

Жан успел бросить взгляд на экран моего телефона.

— Это начальник?

Я не стала отвечать, просто выбежала из пиццерии. Уже на улице ответила:

— Да, Федор?

Вот так и поверишь в мистику. Или интуицию? Я знала, что после ссоры Федор не будет так сразу звонить. Если только не случилось что-то поистине ужасное.

— Инесса, нашли захоронение… — он резко прервался, а трубка забулькала что-то невразумительное. Или это Федор не мог подобрать нужных слов?

— Какое захоронение? — не поняла я сначала. Но должна была… Дура!

— Аллу! Нашли Аллу. Неподалеку от того места… — он снова замолчал. Но мне в тот момент стало все ясно.

— Я приеду!

— Да, поезжай к Лене. Она дома одна. Я ей сообщил. Но сам я тут с экспертами в деревне…

— Я поняла, — вздохнула я и нажала на кнопку сброса.

* * *

Тетя Лена была раздавлена. Сломлена до основания. Ну а как иначе?

Я даже не стала здороваться — все слова из моих уст казались бы сейчас кощунственными, — просто кивнула в знак приветствия, переступая порог.

— Спасибо, дочка, что пришла, — изрекла она сдавленным голосом, как только я переступила порог, и кинулась мне на грудь с рыданиями.

Я налила ей корвалола и поставила чайник — уже для себя. Невзирая на то, что я и так уже знала про смерть Аллы, ведь я видела ее тело своими глазами, руки у меня все равно подрагивали. Как же все это странно… И то, что произошло с сестрами в интервале буквально нескольких дней, и то, что происходит со мной…

— Тетя Альбина приедет? — спросила я, лишь бы что-то спросить. Мы сидели на кухне в ожидании, когда закипит чайник.

— У нее смена сегодня, — покачала головой тетя Лена, немного успокоившись (или просто так казалось, возможно, у нее закончились силы и поэтому она больше не рыдала). — Нет возможности отпроситься. Приедет только завтра.

— Хорошо, значит Федор Алексеевич приедет раньше. Я пока тут побуду до его приезда.

Она вдруг странно на меня посмотрела.

— Тебе Федор звонил? — Я просто кивнула, не понимая, куда она клонит. — Ну конечно же, — добавила она для себя, словно убедившись в чем-то. Но я по-прежнему не понимала. Раз я приехала, а она сама мне не звонила, значит, позвонил он. Логично же. Но тут она снова заговорила. Лучше бы молчала… — Ты добрая, Инесса. Я помню, как ты сидела с моей парализованной матерью, когда больше некому было…

— Ой, да бросьте, — отмахнулась я, снова не постигая смысла сказанного. Зачем она это вспоминает? Это было год назад.

— А что? Сейчас редко таких встретишь людей. Самоотверженных. Родные внучки что-то не больно хотели с ней сидеть. Даже когда не учились.

— Ну чаще-то Изольда сидела с бабушкой. Это когда она не могла, тогда звонила мне.

— Да, но как часто такое было? Пару раз в неделю, как минимум. Поэтому я не сержусь на тебя. Хотя, наверно, должна… Дура я, чего уж тут. — Она остервенело покачала головой, мол, меня не переделать.

— Я не понимаю… — наконец созналась я. К чему этот разговор?

— Да все ты понимаешь, дочка, — вздыхая, ответила тетя Лена, глядя не на меня, а за окно.

И тут мир остановился. Словно выключили звук у телевизора на надоедливой рекламе. Чайник засвистел, но ни одна из нас не торопилась подниматься с места и выключать его. Его позывные доходили до меня как будто издалека, хотя я сидела почти вплотную к плите. Я смотрела на тетю Лену и молилась про себя. Только бы не это… Только бы оказалось что-то другое… Может, я тогда разбила какую-то вазу случайно?

— Я ж тогда в кардиологии лежала, — зачем-то напомнила она. Да, так и было, она в больнице, Федор должен работать, потому что он единственный на тот момент кормилец в семье (по правде сказать — всегда, а не только тогда), а у сестер была своя жизнь, в которую парализованная бабушка на окраине города не очень-то вписывалась. — Но в пятницу процедуры рано закончились, и на выходные меня отпустили домой. Однако я решила проведать маму, заодно Изольду отпустить. Я же понимаю, молодость… — Она вздохнула. Ее слова окутывал туман, и тем не менее я ловила каждое из них. — Я открыла дверь своими ключами, вошла… Вы меня даже не заметили. Ну, я и поехала домой, будто меня там и не было…