Поздравляю со смертью - [34]

— Я вижу, ты начинаешь верить.

— Не знаю, — честно сказала я. — А что потом бывает? Ну вот свели дороги. Люди теперь вместе. Влюблены. А дальше что? И жили они долго и счастливо…

— Ну это вряд ли. Магией такого не добьешься. Даже самые сильные привороты нужно обновлять, иначе их действие постепенно сходит на нет. Но какое-то время люди будут вместе. Это при привороте. При сведении дорог все проще. Люди оказываются в одном месте. А дальнейшее уже зависит от них.

— Но можно так сделать, что сегодня люблю-не могу, а завтра ты уже не помнишь этого человека? То есть как гипноз. Можно такого добиться этими… как их… ставами?

Он задумчиво помолчал.

— Это очень сложная работа. Но как я уже сказал, здесь есть символы, которых я не знаю. Я покопаюсь в этом и позвоню тебе.

— Хорошо, спасибо. — Я посмотрела по сторонам. Красивая архитектура. Уютные лавочки на чистеньких аллеях. Прекрасные пруды. — Я все-таки не понимаю: почему здесь?

— Что здесь?

— Это место не вяжется с мистикой и прочими ужасами.

— Как же так? — удивился Жан. — Плохо знаешь историю усадьбы, хоть и хорошо ориентируешься здесь. Это место целиком завязано на мистику. Ты знаешь, у кого Екатерина Вторая купила имение?

— Не-а.

— У князя Семена Кантемира.

— Станция следующая на зеленой ветке — Кантемировская! — обрадовалась я.

— И теперь, — кивая, сказал Жан, — ты знаешь почему. Деревенька, близ которой еще Петр Первый пожаловал ему земли, называлась Черная Грязь. Название говорящее: тут были лечебные грязевые источники.

— Мистическая целительная грязь, — скептически усмехнулась я.

— Именно. Вот видишь, какие заколдованные земли! И вот Екатерина Вторая, мучимая болями в ногах, завернула в гости к Кантемиру. Тот сводил ее к источнику. И… Что ты думаешь?

— Ноги перестали болеть? — удивилась я. — Неужто?

— Да, все так. И после этого Екатерина Великая выкупила эти земли и наняла архитектора Василия Баженова, чтобы он построил тут резиденцию. У него ушло на это десять лет. — Я присвистнула. — Да, однако… — Жан взял театральную паузу.

— Что?

— По легенде, Екатерина приехала на ревизию чуть раньше, чем собиралась. И зашла в усадьбу не с центрального входа, а с дальнего, где еще шли работы, было грязно, ну, ты понимаешь…

— И что в итоге? Она казнила его?

Он хихикнул.

— Нет, конечно. Но дворец ей не понравился. Слишком маленькие окна, туалет во дворе и прочие мелочи ее не устроили. То есть мелочи на взгляд Баженова, который, как истинный архитектор, думал о красоте, а не о комфорте. Причем, говорят, он свои деньги даже вкладывал, когда выделенные из казны средства закончились, и из-за этого от него ушла жена.

— Бедняжка! Он вложил в работу всего себя и получил фигу.

— Именно. И вот его отстранили от работ. Велели снести дворец и отстроить его заново. А дело всей его жизни передали его ученику и подмастерье Казакову. Но не спеши жалеть Баженова. Он решил отомстить.

— Каким образом? — искренне заинтересовалась я.

— По слухам, он посыпал всю территорию заговоренной солью. По другим сведениям, сделал какой-то ритуал. Короче, судьба нового дворца печальна. Начинается русско-турецкая война, и финансирование вновь сокращается. Екатерина в целях экономии велит уменьшить здание на один этаж. Казакова это сильно расстраивает, ведь в его фантазиях дворец выглядит не так, но он подчиняется. Однако дворец, почти законченный, горит.

— Ах!

— М-да. Откуда взялся пожар — вообще непонятно. Императрица видит в этом знак, но Григорий Потемкин, идейный вдохновитель строительства усадьбы, уговаривает продолжать. И что ты думаешь?

— Что?

— Он вскоре умирает. А потом, в 1793 году, когда дворец уже почти готов, остаются только незначительные отделочные работы, умирает и сама императрица. Работа останавливается. Новый государь Павел Первый не заинтересован в усадьбе. Большой дворец потихоньку превращается в руины, обнесенные зарослями крапивы. Другие недостроенные здания усадьбы отдавали под общественные нужды: больницу, музей, учебные заведения, но, по слухам, каждый раз то стены обваливались, то случался очередной пожар. Наконец тогдашний правитель Александр Второй, отчаявшись получить что-то путное от этой территории, велел даже разобрать строения на кирпич и отдать земли под частные застройки. А в советское время здесь был летний театр, где устраивали спектакли и танцы, и он тоже, представь себе, загорелся. Горели тут и оранжереи. Проклятие набирает обороты, и пожары случаются и вокруг усадьбы — чаще, чем в каких-то других местах Москвы. Рынок, кафешки и все прочее. А местный пруд пару раз сумел затопить участок метрополитена между станциями «Царицыно» и «Кантемировская». И это только те случаи, что я сейчас вспомнил; всякого странного, жуткого и трагического в этих местах было гораздо больше.

— Откуда ты все это знаешь?

— Одно время изучал историю усадьбы. Меня тянет ко всему мистическому.

— Это я уже поняла!

Я глянула на часы и поднялась.

— Уходишь?

— Да, спасибо за чудесный день и за ликбез, но мне пора. Куча дел.

— Надеюсь, это не последний день, когда мы погуляли.

— Я тоже на это надеюсь, — искренне сказала я и с сожалением отправилась к выходу с усадьбы: свидание свиданием, но есть дела и поважнее.