Поздний сталинизм: Эстетика политики. Том 1 - [324]
Карикатура на немецкий экспрессионизм сменяется советской детской повестью о войне. В лаборатории Брауна появляется четырнадцатилетний партизан-разведчик Степан Рогов, спасенный профессором после неудачного побега из концлагеря. Как водится, самое фантастическое в соцреалистических романах состоит не в том, что таковым должно быть, но то, что должно казаться правдоподобным. Так, мы узнаем, что после того как мальчик починил радио и стал слушать новости из Москвы (внутри глубокого бункера, наполненного нацистскими офицерами!), он «наотрез отказался разговаривать с профессором по-немецки, доказывая, что Макс Браун должен серьезно взяться за изучение русского языка». Их разговоры оказывали на старого профессора неизгладимое впечатление:
Профессор слушал его, опустив голову ‹…› Рушились все моральные критерии, пошатнулись основы пацифистской философии профессора Брауна, – неумолимые факты загоняли его в тесный угол, откуда не было выхода. Четырнадцатилетний мальчишка раскрывал и объяснял Максу Брауну то, что, казалось бы, не имело никакого отношения к высокой науке, – невольно, бессознательно читал профессору наглядные основы политэкономии, которую тот, перелистав толстые тома «Капитала» Маркса, так и не понял.
Эти беседы, хотя и не спасли профессора от безумия, помогли ему создать средство от всех болезней – универсальный антивирус, благодаря которому человечеству не будут страшны никакие бактерии, «одна-единственная капля его сможет уничтожить половину всех микробов на земном шаре! Что тогда бактериологическая война? Миф! Вздор! Человек станет почти бессмертным – он будет жить двести и триста лет». С обычным безумным блеском в глазах Браун сообщает Степану страшную тайну: «Скоро – очень скоро! – в этой лаборатории из неорганических веществ, из неживой материи я создам живую молекулу! Создам жизнь!» Браун – большой поклонник Дарвина, но он не верит в изменяемость живых существ, полагая, что «микробы – вечны. Они таковы, какими их создала природа в начале своего творческого пути, когда химические элементы случайно соединились в определенную комбинацию, уже в первый момент проявившую себя жизнеспособной». Степан читает «Введение в микробиологию» Брауна в надежде понять секрет создания искусственных микробов, «но он и не подозревал, что все написанное профессором уже никому не нужно, давно отброшено передовой советской наукой, что профессор Браун – ученик Луи Пастера и Роберта Коха – вместе с ценными познаниями перенял у своих учителей все их ошибки, развил эти ошибки и идет дорогой, которая приводит в тупик». И все же вакцину он создает и заветную ампулу с антивирусом Брауна спасает Степан, когда бежит из подземного города от союзников, которым немцы сдали фабрику для проведения дальнейших опытов, только теперь уже под англо-американским руководством.
Вернувшись на родину, Степан Рогов поначалу пытается проверить вакцину Брауна. Но, как объяснил ему парторг Микробиологического института Петренко (позже – научный руководитель Степана), Браун «последовательно скатывался к механистическим позициям, попирая основные принципы материализма ‹…› Железная логика подсказывала доценту Петренко, что человек, не понимающий марксистских законов развития природы, не может создать ничего значительного. Препарат профессора Брауна для Петренко был заранее обречен на неудачу». И неудача его постигла. Вакцина попала в руки проходимца Великопольского (позже он окажется диверсантом), который хотел ее присвоить, но оказалась бесполезной, поскольку только задерживала развитие болезней, но не могла их победить. Однако главная задача вакцины Брауна была выполнена – она зародила в ребенке-партизане мечту о создании чудодейственного лекарства.
Теперь Степан едет учиться в вечернюю школу, куда его направил родной колхоз, после чего поступает на биологический факультет университета, где ученые-коммунисты формируют из бывшего партизана советского биолога, которому суждено будет создать вакцину и спасти человечество от болезней, а заодно и от главных врагов – империалистов. Степан знает, что «не только немецкие, но и японские фашисты готовили против Советского Союза тонны смертоносных бактерий, полчища чумных крыс. Американские империалисты грозят войной… А подземный город попал в руки американцев». Создание антивируса становится важным политическим делом.
Парторг-вирусолог рассказывает студентам, что «советский ученый профессор Лепешинская доказала, что возможны доклеточные формы жизни. В определенных случаях более-менее сложные белки становятся жизнеспособными, следовательно, создав белок искусственно, мы тем самым создадим жизнь ‹…› Сумеем ли мы создать искусственно сложные, жизнеспособные белки? Видимо, да». И тут происходит новое величайшее открытие современности (в Советском Союзе они следуют одно за другим). О нем сообщает однокурсникам друг Степана, ворвавшись в библиотеку:
– Я должен всем объявить. Ребята! В магазине на Пушкинской продается вот эта книга. – Он вновь потрясает книжицей в зеленой обложке. – Если не купите сейчас, будете бегать за нею по всему городу, как бегал я. Здесь написаны невероятные вещи: утверждается, что вирусы и микробы могут взаимно переходить друг в друга, что их можно превращать в кристаллы, что из абсолютно стерильных веществ можно выделить микроорганизмы!.. Э, да всего не расскажешь! Спешите, ребята!
