Поздний цветок - [30]

Эбби закрыла глаза. Стало трудно дышать. Тело каждой клеточкой тянулось к нему. Неужели он ее поцелует? Прямо здесь, на глазах у всех?! Она прижалась к нему еще теснее, и весь окружающий мир перестал для нее существовать.

Но тут в динамиках зашуршало, и диск-жокей объявил:

— Друзья, только что передали метеосводку. На нас стремительно надвигается гроза. Да еще и со шквальным ветром. Так что тем, кто оставил окна открытыми и не задвинул крышу в солярии, советую принять меры. Ну а предусмотрительные могут танцевать до упаду. Принимаю заявки!

Очнувшись, Эбби распахнула глаза. У нее было такое ощущение, будто она только что пробежала марафонскую дистанцию. Пол отпустил ее, и она заспешила назад к столику.

Генри поднялся ей навстречу.

— Уже поздно, — сказал он. — И мне бы не хотелось вести машину под проливным дождем.

— Я готова. — Эбби сняла со спинки стула сумочку, стараясь не замечать мужчину, который только что держал ее в объятиях.

Поскольку приехали все на одной машине, у Пола и Флоренс выбора не было. Флоренс не считала нужным скрывать неудовольствие.

— Брат, а ты все такой же зануда! Тоже мне, велика беда: дождичек закапал! У тебя такой вид, что можно подумать: близится конец света.

— Эбби неважно себя чувствует, — возразил Генри.

От его слов Эбби и в самом деле стало не по себе.

Ехали молча. На полпути к дому разразился ливень. Вокруг сразу стало темно, вода барабанила по крыше, автомобиль с шумом рассекал лужи, от разогретого за день шоссе поднимался туман… Эбби кожей ощущала царившее в салоне напряжение, и внезапно на нее навалилась свинцовая усталость. И она покорно поддалась ей.

Но худшее ждало ее дома.

— Только не это! — одними губами произнесла она, увидев в свете уличного фонаря знакомый фургон.

Неужели приехали?! Но почему так рано? До свадьбы еще неделя с лишним! Нет, этого не может быть! Они наверняка сначала позвонили бы. Может, это другой фургон? Просто стоит на обочине, пережидает ливень.

Они подъехали ближе, и даже в тусклом свете фонаря Эбби отчетливо увидела радугу, украшавшую борта желтого фургона, припаркованного у ворот особняка. А под радугой неоновый фирменный знак «Райские травы Моргана».

Приехали. Именно сейчас, когда она начала всерьез сомневаться, стоит ли затевать эту историю с замужеством, ее родные взяли и прикатили к ней на свадьбу!

7

Часом позже Эбби, оставив сестер в особняке, вела родителей через лаз в живой изгороди к себе. Как выяснилось, с помощью нарисованной ею карты они добрались до Хелстона почти в то же время, когда вся компания отправилась в клуб. Отец стучал в дверь флигеля, звал дочь, но никто не откликался. И тогда Мей направилась в особняк навести справки.

Можно себе представить, думала Эбби, еле сдерживая приступ истерического смеха, что тут началось! Леди Фэрфакс легче найти общий язык с инопланетянами, чем с любым из Морганов. Ведь ее предки, хотя и смирились с общепринятыми нормами, которые некогда презирали, по-прежнему живут в своем мире и воспринимают жизнь по-своему.

Эбби усмехнулась. Для мамы, свято верящей в карму, каждое живое существо — будь то королева Англии или дождевой червяк — лишь играет на земле одну из отпущенных ему ролей на данном отрезке существования. Ну разве это не чудо? И именно так она и воспринимает жизнь. Как настоящее чудо.

Отец в последнее время, с тех пор как стал членом Торговой палаты, не любит распространяться о своих убеждениях. Но Эбби знала: несмотря на все свои чудачества, он твердо стоит на земле. И, не будь он уверен, что заниматься изучением и распространением трав намного удобнее на правовой основе, никогда бы не занялся бизнесом всерьез.

Отец прекрасно понимал, что мог позволить себе уйти в хиппи именно благодаря родительским деньгам, заработанным тяжелым трудом. И обеты бедности не мешали ему играть на гитаре за пятьсот фунтов и носить марокканские сандалии ручной работы из буйволиной кожи. Эбби давно подозревала, что в тайных закоулках его бунтарской души всегда таились, лишь поджидая своего часа, семена буржуазности.

Однако надо отдать отцу должное: из коммуны детей-цветов он переметнулся в лагерь капиталистов с удивительной легкостью, умудрившись почти не поступиться свободой духа. Для седеющего, лысеющего мужчины средних лет он выглядел на редкость эффектно — в белом парусиновом костюме, домотканой рубашке и с ниткой бус, изготовленных африканскими умельцами.

Интересно, каково мнение отца о Генри? А что бы он сказал о Поле? Хотя какого черта ей это интересно?! — одернула себя Эбби. Ничего интересного тут нет.

Мама почти совсем не изменилась. Глядя на нее, Эбби неизменно изумлялась: неужели она выросла в строгом доме бабушки и когда-то, как и все девочки, носила накрахмаленные нарядные платьица, лакированные туфельки и белые носочки?

Мама всегда была и до сих пор остается большой оригиналкой. Она сама придумывает и создает себе одежду, еду, музыку — словом, сама придумывает себе жизнь. Порой Эбби казалось, будто мама сама ребенок, а не ее мать. Однако сейчас ей как никогда хотелось, чтобы мама была именно мамой. И могла бы дать ей накануне свадьбы дельные советы как настоящая мать и женщина. Эбби покосилась на мать и усомнилась, подойдут ли ей советы этого «цветка».