Позади фронта [= Полевая жена] - [31]

— Саша, выпей с нами. Это мой друг, — как старого знакомого представил он Шуре Федора.

Шурочка взяла чей-то наполненный стакан и потянулась чокнуться. Ее глаза блестели и светились от восторга.

— Ты очень, очень милый, что зашел, — прошептала она, и он понял, что сейчас она совсем не помнит про их прежние отношения и в самом деле рада ему, как любому другому гостю.

Они выпили втроем: за столом уже не было общего порядка, все разговаривали громко, вразброд. Копылов начал пробираться назад к двери. Никто больше не обращал на него внимания. Одна только Вика вышла с ним.

— Не поверишь, я так рада за нее: она всю войну мечтала о настоящей свадьбе. Ведь правда, у нас все как надо? Ты был когда-нибудь на свадьбе?

— Нет.

— Вот, никто не был, — подосадовала Вика. — Хоть бы кто-нибудь подсказал, чего не хватает. Это очень важно, а то случится, как в те разы. Ты веришь, что теперь у нее будет все хорошо?

— Н-не знаю… А почему бы нет?

— Горько! Горько! — загорланили вдруг гости.

— Горько! — подхватила Вика, убегая, и оставила Копылова одного.

Ему еще долго слышались веселые крики. Только веселость была какая-то ненастоящая. А может быть, это только ему так казалось.

Было около часу ночи, когда он возвратился в штаб.

Кроме посыльного и дежурной по штабу радистки Веры Поповой, никого не было. Впрочем, все штабные жили в этом же здании в комнатах по общему коридору — только теперь все уже спали.

Копылов тоже заперся в своей комнате и, не раздеваясь, лег на диван.

…Ему приснился жердяной сарай, возвышающийся на месте сожженной избы посреди пустой деревни, закутанной не то туманом, не то дымом, ползущим из расщелин в мерзлой земле.

Внутри сарая на раздвижной кровати лицом к двери сидела старуха, похожая одновременно на Катеринину свекровь и на старую немку из деревни Вальдхаузен. Ее костлявые руки не давали возможности Федору заглянуть, что скрывает она за спиной. Но старуха, занятая тем, чтобы не пустить Копылова, не уследила за тем, кого прятала, и мальчишка просунул голову из-под ее руки. Вовсе не детская страдальческая улыбка переломила его губы. Он подмигнул Федору и отодвинул доску в стене. Старуха не услышала, когда он вылез через дыру наружу. Копылов кинулся догонять его, почему-то заранее уже испытывая ужас, перед тем, что должно быть.

Мальчишка барахтался в грязи, переползая дорогу. Над ним, словно могильная мета, возвышался фанерный крест с надписью: «Мины!».

Облако взрывных газов рассеялось, и на месте, где только что полз мальчишка, открылась воронка, в которой еще продолжало дымиться, старуха перекрестилась.

— Слава тебе, милостивый, прибрал горемыку. А то сколь бы еще маялся.

— Иди! Иди! — сердито прибавила она, замечая Федора. — Не твое это горе — бабье!

Он проснулся. В дверь изо всех сил барабанили.

— Кто там? — спросил он, наспех опоясываясь ремнем.

— Вставайте, старший лейтенант — война кончилась!

Вера бежала по коридору и барабанила без разбору во все двери.

— Вставайте! Вставайте, — со слезами кричала она. — Война кончилась!

Спустя минуту все собрались в общем отделе. Вера Попова обзванивала остальные подразделения и отделы, плача в телефонную трубку, на память читала сообщение, переданное по радио. Все окружили ее, норовя отобрать трубку: каждому хотелось что-нибудь добавить от себя. Обычно уступчивая, беспрекословная Вера на этот раз не признавала ни чинов, ни званий — не отдала трубку даже начальнику штаба.

Большой зал освещали всего две фитильные коптилки из гильз от крупнокалиберных снарядов. Внезапно включился электрический свет, так что от неожиданности все вначале зажмурились.

— Свет! Свет! Молодцы — догадались! — Вера запрыгала вокруг стола, бросила телефонную трубку и подбежала к окну, с силой рванула за низ шторы — тяжелая светомаскировка рухнула на пол. Вера подскочила к другому окну.

— Это еще что за фокусы! — возмутился начальник штаба. — Никто не отменял приказа о светомаскировке.

— Хватит, насиделись в темноте! — девушка ошалело срывала шторы со всех окон подряд. Выбежала в коридор и заметалась по другим помещениям, всюду по пути включая электричество.

Майор хотел было крикнуть что-то вдогонку, но не стал, только махнул рукой.

— Взбесилась девка. — Он обвел всех начальствующим взглядом. — Ну, какого черта вы все повскакали и стоите как истуканы! Неужели ни у кого спирта нет в заначке? Только вам — дежурному — ни полста-грамм, — погрозил он Копылову. — Сейчас же марш в подразделения — и чтобы отбой! Без никаких гвоздей. Знаю, какой там содом подняли. Если завтра будет хоть один пьяный… Э-э, — безнадежно махнул он рукой и опять погрозил Федору. — Попробуй только сам напейся — не посмотрю, что мой помощник!

Начфин Салипов приволок две фляжки: одна была полная, во второй булькало — ополовиненная.

Копылов начал пристраивать кружки на письменном столе вокруг пишущей машинки, накрытой на ночь чехлом.

Майор отобрал у него посуду.

— Выполняйте приказ, дежурный по части!

Федор вышел на крыльцо. Часовой нетерпеливо топтался у входа, держа винтовку штыком кверху.

— Война кончилась? — спросил он, жадно накидываясь на Копылова.

— Передали по радио: кончилась.