Поют жаворонки - [10]

(Спохватившись.) Это мы раньше так думали. Ну, а если уж такой порядок, что всем нужно траву сеять, так теперь посеем и мы.

Паланевич. Только потому, что такой порядок? А сами вы считаете это пустой забавой? Известно вам, что после травы и пшеничка лучше растет?

Пытлеваный. Она у нас и так растет, Тимофей Петрович.

Паланевич. Собрал по сто пудов с гектара и зазнался. Думает: всего уже достиг, больше и расти некуда!

Пытлеваный. Я так не думаю, товарищ секретарь обкома.

Паланевич. У кого будут вопросы?

Вера Павловна. У меня вопрос к бригадиру. Вы, товарищ Верас, кажется, были на курсах?

Микола. Был.

Вера Павловна. Почему же вы не растолковали вашему председателю, что такое агротехника, травопольный севооборот, структурная почва?

Микола. Я говорил Макару Пилипповичу.

Пытлеваный. Бригадир не виноват. Тут моя вина, и ничья больше. Мне жаль было хорошую землю травой засевать.

Паланевич (Миколе). Вы, товарищ Верас, член партии?

Микола. Кандидат.

Паланевич. Член правления?

Микола. Да.

Паланевич. Так почему же вы позволяете вашему председателю своевольничать? Что это — его единоличное хозяйство? А где правление? Где общее собрание? Где ваша партийная организация? Говорить — это мало. Коммунист должен активно бороться за внедрение передовой сельскохозяйственной науки. Если ваш председатель не хочет учиться, пригласите его на партийное собрание да как следует объясните ему, чего требуют партия и советская власть… Слово имеет товарищ Морозова.

Вера Павловна. Товарищ Пытлеваный очень красноречиво говорил о достижениях своего колхоза. Но как только речь зашла о недостатках, тут из него каждое слово приходится клещами вытаскивать. Небось, не похвастал, что у него телята стоят в холодных хлевах у колхозников. Бедненький колхоз! Никак телятник не может построить. Постановление о животноводстве товарищ Пытлеваный выполняет, я бы сказала, формально. Лишь бы хвостов было столько, сколько в плане записано, а какая польза от этих хвостов, — это его мало беспокоит. Скажите, товарищ Пытлеваный, сколько литров молока дала за год ваша корова?

Пытлеваный (немного удивлен). Моя собственная?

Вера Павловна. Да, да, ваша собственная.

Пытлеваный. Тысячи три с половиной.

Вера Павловна. А ваша, товарищ Верас?

Микола. Да тоже тысяч около трех.

Вера Павловна. А на ферме?

Пытлеваный. На ферме?.. Это вот товарищ Здоровеня может обстоятельно доложить.

Здоровеня (раскрывая папку). На каждую фуражную корову приходится в среднем тысяча пятьсот двадцать литров.

Вера Павловна. Почему же такая разница? Три с половиной и полторы тысячи.

Пытлеваный. Не знаю.

Вера Павловна. И вы не знаете, товарищ Верас?

Микола. Не знаю. Наверно, коровы не такие…

Вера Павловна. Наивные люди! Они не знают… Может быть, вы знаете, товарищ Здоровеня?

Здоровеня. Знаю. Коровы, конечно, одинаковые. Только председателева питается брагой да картошкой, а те, что на ферме, ничего, кроме сена, не видят. Да и сено какое: лучшее на трудодни распределили, а для фермы одну осоку оставили.

Вера Павловна. Так… Теперь понятно. Еще вопрос: скажите, товарищ Пытлеваный, какой доход имел колхоз за прошлый год?

Пытлеваный. Тысяч шестьсот.

Здоровеня (разворачивая папку). Шестьсот тридцать две тысячи сто восемьдесят пять рублей сорок шесть копеек.

Вера Павловна. А на строительство сколько ассигновали?

Пытлеваный. Тридцать тысяч.

Вера Павловна. Ну, и как это, по-вашему, — много или мало?

Пытлеваный. Достаточно.

Здоровеня (с насмешливой улыбкой). Это как раз столько, сколько дали нам два наших бычка.

Паланевич. Слышали мы и о бычках. Народ грабите!

Здоровеня. Наш председатель — человек хозяйственный. Где можно взять, — возьмет, не постесняется.

Вера Павловна. Не только возьмет, а и рванет.

Паланевич. А побольше на строительство не могли выделить?

Здоровеня. Могли, конечно, если б захотели. По рублику с трудодня снять — вот еще шестьдесят две тысячи. На эти деньги много можно построить. А на трудодень и семи рублей хватило бы. Это тоже не бедно. Мы говорили об этом председателю, но он не очень-то любит слушать наши советы. «Вы, говорит, меня не учите. Мою работу в районе хвалят, в области знают».

Паланевич. Плохо знали, Теперь лучше будем знать.

Вера Павловна. Все эти факты говорят о том, что товарищ Пытлеваный не заботится об укреплении общественного хозяйства колхоза, неправильно понимает личные интересы колхозников. У него живы еще собственнические настроения. Он еще не избавился от психологии единоличника.

Пытлеваный. Я уже двадцать лет в колхозе.

Вера Павловна. И тем не менее факт остается фактом.

Паланевич. Товарищ Тумилович, а что вы скажете о «Новой ниве»?

Тумилович. Скажу так: ехал я туда поучиться, как хозяйство вести, а приехал и…

Паланевич, И разочаровались?

Тумилович. Не то, что разочаровался, а, признаться, даже испугался. Если такой колхоз хвалят, подумал я, значит, одобряют его порядки. А что же мне делать, когда у меня порядки совсем другие? Это ж мои колхозники посмотрят, посмотрят, а потом скажут: «Дели нам все на трудодни, как делает лучший колхоз «Новая нива».

Паланевич. Ваши колхозники этого не скажут.

Тумилович. Все-то не скажут, а вот отсталые могут. Поверите, Тимофей Петрович, от этой мысли меня даже в пот бросило. Не может быть, думаю… Что ж это будет, если все колхозы вступят на такой путь? И сразу поехал сюда просить, чтоб мне растолковали, что же это такое делается? Ну, здесь все для меня начинает понемногу проясняться.