Пойти в политику и вернуться - [90]

А чем я не устроил Кремль – могу только догадываться. У меня есть две версии. Первая – та, которую мне изложил Путин. Ему было бы тяжело, если бы такой «близкий» человек, как я, проиграл бы. Вторая версия – не нужно возвращать Степашина в большую политику. Вон Михаил Сергеевич Горбачёв не отправил в свое время Бориса Николаевича Ельцина послом в «банановую республику», и чем дело кончилось? Какая из этих двух версий более точная – не знаю.

А потом приехала Валентина Матвиенко со своим штабом, вступила в кампанию и через две недели… снялась. И Яковлев выиграл выборы по сути без соперников.

Вскоре после этих событий ко мне в Думе подошли Задорнов с Жуковым и говорят: «А не пойти ли тебе на Счетную палату? Ты же в правительстве все ступени прошел, лучше тебя кандидата не найти».

Подумал и понял, что это работа как раз для меня. Поговорил со спикером Геннадием Селезнёвым, тот в восторг не пришел, но особо и не противился. Позвонил Путину, тогда это было просто, подъехал к нему на дачу, в Барвиху-3, чая попили. Я говорю: «Есть такой вариант». Спрашивает: «Тебе самому-то интересно?» Сказал, что готов. «Ну давай». Так я стал председателем Счетной палаты.

Работа всегда найдется

Если говорить откровенно, я даже не думал о Счетной палате как о своем месте работы. Но когда подумал, решил: почему бы и нет. Возможности у Счетной палаты колоссальные и при этом совершенно не реализованные. Особенно очевидно это стало, когда я разобрался, как работают подобные институты в других странах. Примерно так же я когда-то начинал работу в Министерстве юстиции, которое при мне превратилось из малозначительного бюрократического ведомства в полноценную структуру с очень весомыми полномочиями. В общем, решил повторить свой собственный опыт.

Накануне моего избрания один яркий телеведущий тех лет в программе «Время» заявил, что моя жена «приватизировала принадлежавший ФСБ Дом культуры». И надо разобраться, кого собираются назначить председателем Счетной палаты. Утром прихожу в Думу – чувствую, в зале все какие-то очень возбужденные. Выхожу на трибуну, выступаю. А потом берет слово представитель фракции КПРФ: «Как можно назначать Степашина, когда про его жену по телевизору такое говорят? Вот вчера была передача на ОРТ». Отвечаю: «Давайте сейчас сходим в Дом культуры имени Дзержинского и посмотрим, имеет к нему отношение моя жена или нет». А потом прямо обратился к Зюганову: «Геннадий Андреевич, вы же знаете, кому принадлежит ОРТ? Березовскому! Вы, коммунисты, кого слушаете?» А в это время Березовскому, который был тогда депутатом, позвонил кто-то по мобильному, и он быстро засеменил к выходу. А все подумали – из-за того, что я назвал его фамилию. Гогот был сумасшедший. Спасибо Борису Абрамовичу, за меня проголосовали почти 90 процентов депутатов. Так я стал председателем Счетной палаты в первый раз. Потом меня избирали еще дважды – и оба раза единогласно.

А Тамара, конечно, никакого отношения к Дому культуры ФСБ не имела. Она, занимая высокую должность в Промстройбанке, в 90-е выкупила полуразрушенное строение, когда-то принадлежавшее КГБ. С обязательством провести его реставрацию, которая оказалась настолько сложной и дорогой, что растянулась на многие годы. А заказ телеведущему, я потом выяснил, подбросил, конечно, Березовский. Не очень мы с ним друг друга любили.

Мне было 48 лет, когда я занялся новой для себя работой. И занялся в полную силу: уж точно не относился к этому месту, как к почетной пенсии. Мне казалось, что потенциал Счетной палаты далеко не раскрыт, а накопленный опыт и политический капитал позволял надеяться, что я сумею превратить этот орган в серьезный институт, с которым будут считаться на всех уровнях власти.

Работа Счетной палаты устроена довольно сложно, но абсолютно прозрачно, за исключением тех случаев, когда речь идет о государственной тайне. Здесь все строго регламентировано, и поэтому использовать ее как инструмент в политической борьбе, тем более для сведения личных счетов, практически невозможно. Конечно, я понимал, что все это не исключает попыток давления на аудиторов и даже их коррумпирования. Но за 13 лет моей работы таких случаев были считаные единицы.

Главная задача Палаты – контролировать, как расходуются бюджетные средства. Работа идет по плану. Все крупные компании и организации, которые живут на деньги бюджета, должны регулярно проходить через проверки Счетной палаты. Если в ходе проверок обнаруживаются злоупотребления, Палата имеет право передавать материалы в Генеральную прокуратуру и Следственный комитет. В этом случае могут возбуждаться уголовные дела. Масштабы работы колоссальные. При этом штат довольно скромный – около тысячи человек.

На первых порах пришлось внимательно присмотреться к тем людям, которые работали в Счетной палате. Тут все было довольно непросто. Аудиторы тогда назначались от каждой фракции, которая заседала в Думе, плюс от Совета Федерации (потом мы этот порядок изменили). В этом смысле меня ставили перед фактом. Никаких рычагов воздействия на выбор аудиторов у меня не было. Среди них, конечно, встречались высококвалифицированные люди, но попадались и другие – малокомпетентные или просто отрабатывающие «партийное поручение». А вот аппарат мне достался действительно качественный. Я его почти не тронул. В основном трудяги, многие с опытом работы в Министерстве финансов, в налоговой службе. Собственно, на них и ложилась основная тяжесть проверок. Аудиторы подключались на финишной прямой. Получалась такая плановая многоступенчатая работа. Принципиально важно, что Счетная палата не работала неожиданными набегами, стараясь застать кого-то врасплох. Тут все было предсказуемо. О будущей проверке сообщалось за год – готовьтесь, пожалуйста, решайте заранее свои проблемы и ликвидируйте недостатки. Сначала работал ревизор. Итоги его работы направлялись в ту организацию, которую мы проверяли. У нее было право согласиться с нашими выводами или нет, разумеется, аргументировав свое несогласие документами. Затем материалы поступали к аудитору. Он их анализировал и выносил вопрос на коллегию. Здесь тоже были представлены обе стороны – и Счетная палата, и проверяемая организация. И только после коллегии аудитор ставил подпись и с этого момента нес всю полноту юридической ответственности за материалы проверки.