Пойти в политику и вернуться - [53]

27 декабря Ельцин вызвал нас – Грачёва, Ерина, директора пограничной службы Николаева и меня – в Центральную клиническую больницу (ЦКБ), у него была плановая операция на носовой перегородке. Обсуждали, что в сложившейся ситуации делать. Я Борису Николаевичу говорю: «Мы подошли к Грозному, потерь практически нет, вся территория Надтеречного района контролируется нашими силами и Автурхановым. Надо замыкать кольцо, перекрывать трассу Ростов – Баку. Ну и готовиться к великому стоянию на реке Угре». Поумничать решил, дурак, блеснуть знаниями. Ельцин шутку не понял или не принял: «Географию не знаете, там не Угра, там Терек». Потом врезал Николаеву: «А вы чем занимаетесь? Почему не закрыли границу?» Он говорит: «Борис Николаевич, какую границу? Чечня – это территория России». В общем, было заметно, что Ельцин раздражен и нервничает. Очень давил Запад, о чем все время напоминал министр иностранных дел Козырев: надо как можно скорее заканчивать военные действия, иначе мировым лидерам будет трудно нас поддерживать.

Там же в ЦКБ прошло очередное заседание Совета безопасности. По итогам заседания Ельцин поручил нам с Егоровым пригласить Дудаева в Моздок, чтобы выработать порядок сдачи оружия.

Но у Дудаева были другие планы. Он отправил Ельцину телеграмму с предложением организовать в Грозном встречу с Виктором Черномырдиным. Вслед за этим пришла вторая телеграмма, где Дудаев подтверждал готовность к переговорам и обещал прекратить боевые действия. О разоружении речи не было.

Ельцин ответил сразу на обе телеграммы Дудаева: «Вашу телеграмму о согласии вступить в переговоры без каких-либо предварительных условий получил. Предлагаю, без промедления, Вам встретиться с моим полномочным представителем заместителем Председателя Правительства Егоровым Н. Д. и членом Совета безопасности РФ, директором Федеральной службы контрразведки Степашиным С. В., находящимися в г. Моздоке. Если сегодня будет подписан с Вашим личным участием соответствующий документ о прекращении огня и сдаче оружия, буду расценивать это как доказательство серьезных намерений нормализовать обстановку, восстановить мир и спокойствие в Чеченской республике на благо всех народов России».

Дудаев в очередной телеграмме повторил сказанное им ранее: готов принять вашего представителя. И опять ни слова о сдаче оружия. Одновременно дал интервью в прямом эфире Радио Свобода, где заявил, что не собирается встречаться с Ельциным, «и к Черномырдину не собираюсь ехать. Эта встреча должна быть хорошо подготовлена и решить многие ключевые вопросы».

Стало ясно, что Дудаев просто тянет время.

Все последующие дни военное противостояние усиливалось. Сторонники Дудаева не собирались отступать. Стало ясно, что армия не справляется со своими задачами. Грачёв решил сменить командующего объединенной группировкой Алексея Митюхина. Было объявлено о его болезни. Но возникла серьезная кадровая проблема. Несколько генералов отказались занять эту должность. Заместитель министра обороны Борис Громов, командующий сухопутными войсками Владимир Семёнов, его заместитель Эдуард Воробьев. При этом только Воробьев сразу же подал рапорт об отставке. Остальные продолжали служить. Тогда всплыла кандидатура генерала Анатолия Квашнина, которому и была поручена операция. Квашнин был решительный, в отличие от других, сразу сказал: да! Он был из двухгодичников – офицеров, которые призывались на два года после обучения на военных кафедрах гражданских вузов. Помню нашу первую встречу. Квашнин приехал в Чечню еще в советской генеральской красной фуражке и сразу стал энергично всеми руководить. Я еще подумал: господи, я вроде военный человек, но временами вообще не понимаю, о чем он говорит… Идея штурмовать Грозный с помощью танков не встретила у него возражений. Я ему говорю: «Толя, ты что, спятил? Мы же в Будапешт в 1956 году входили на танках, знаешь, чем кончилось?» Я, хотя и заканчивал военно-политическую академию, все-таки военное дело знал. У нас шутили: в академии три года учат воевать, а один год – думать. А если всерьез, то именно думать и учили. Кстати, в 99-м году эту ошибку с танками Квашнин не повторил. Грозный сначала отутюжила авиация. Правду сказать, от города вообще ничего не оставили – руины. Тоже решение так себе. Но идеальным оно, наверное, и быть не может, когда ведешь боевые операции против граждан своей страны на своей территории.

А тогда ситуация складывалась скверная. Блокады Грозного не получилось. Ельцин нас торопил. Международное сообщество, которое сначала отнеслось к действиям России вроде бы с пониманием, начало нас, как и предсказывал Козырев, поддавливать: скорее заканчивайте военные действия.

29 декабря Дудаев прислал Ельцину очередную телеграмму. «Еще раз заявляю и подтверждаю готовность лично возглавить переговоры с российской стороной на уровне Черномырдина. Для ведения переговоров на любом другом уровне подготовлены правительственные делегации. Готовы приступить к переговорам».

По поручению Ельцина в Грозный поехал я. Это была моя первая встреча с Дудаевым, выше я о ней уже писал. Дудаев производил впечатление одержимого человека. Он считал себя мессией, ну и вел себя соответственно. Разговаривать с ним было очень трудно. На все аргументы отвечал одно: «С нами Аллах». Мне показалось, что он был не вполне адекватен. На мои аргументы не реагировал, на контакт не шел, было вообще не очень понятно, зачем он предлагал переговоры. Результат был нулевой.