Пойти в политику и вернуться - [54]

* * *

30 декабря я все еще был в Моздоке. Ерин с Грачёвым, зная, что я против штурма, решили меня отодвинуть от операции – может быть, к лучшему, на моей совести этого безумного штурма нет. Сказали мне: «Нас срочно вызывает Ельцин в Москву». Мы с Егоровым их проводили, руки пожали, самолет вроде начали отгонять на взлетную полосу, а мы вернулись на нашу базу – «на плотину». Звонит Ельцин: «Где Грачёв?» – «Борис Николаевич, у вас на совещании, вы же его и Ерина вызвали». – «Вы, Сергей Вадимович, не владеете обстановкой», – и кинул трубку. Я звоню, вызываю своего начальника военной контрразведки, он тесно работал с Грачёвым, спрашиваю: «Где Грачёв?» Мнется. Говорю: «Я сейчас звоню Ельцину, и вы будете уволены немедленно, если не доложите мне, где Грачёв». – «Сергей Вадимович, меня Грачёв просил…» Я обрываю: «Вы кому подчиняетесь?» Ну признался: так и так, никто никуда не улетел, отъехали и сидят в вагоне. Оттуда «из вагона» и был отдан приказ штурмовать Грозный. Если бы не влезли тогда на танках, все было бы по-другому: и город был бы цел, и крови бы не было, и мы бы Дудаева дожали. Масхадов потом в разговоре со мной это подтвердил: все было на грани. Танками города не берут. Как Грачёв, профессиональный военный, одобрил это – загадка. Но когда мы с ним разговаривали накануне штурма, он был уверен, что возьмет город, и уже готовился стать маршалом. Просто какое-то общее помешательство.

31 декабря утром начался штурм. Вечером я поздравлял личный состав с Новым годом. Уже всем было ясно, что в Грозном мы обосрались. Всем, кроме, кажется, Квашнина. Толя мне заявил: «Мы тут все задачи выполнили, где «Альфа», где спецназ?» Я говорю: «Какой спецназ? Ты с ума сошел? Это же войсковая операция». Альфовцы, кстати, к нам прилетали, я их отправил назад, они в войсковой операции, которую уже спланировали, были абсолютно не нужны.

1 и 2 января 1995 года были страшными. Наши войска, штурмовавшие Грозный, несли огромные потери. Майкопская бригада, отрезанная от своих, была фактически уничтожена боевиками. То же с Самарским полком. Сводки из района боевых действий не оставляли надежды. Выпускник ленинградской артиллерийской академии Аслан Масхадов делал все так, как его учили, – окружил танковые соединения и расстрелял их из артиллерии.

1 января к нам прилетел первый вице-премьер Олег Сосковец, спрашивает: «Где Паша?» Я говорю: «Не ходи к нему». Это был день рождения Грачёва, и он был в совершенно невменяемом состоянии после того, что произошло в Грозном. Я никому об этом не докладывал.

На следующий день я плюнул на все и вместе с начальником разведки Павлом Поповских, которого потом обвиняли в убийстве журналиста МК Дмитрия Холодова, сел на броню и уехал в Грозный. От стыда. Это, конечно, была опасная авантюра. Там шли бои. Я приехал на командный пункт генерала Льва Рохлина, который находился на консервном заводе. Он меня встретил словами: «Товарищ министр…» Я говорю: «Какой я тебе министр?» – «Вы для нас теперь министр, потому что других министров мы здесь не видим и не знаем, где они все». И мат-перемат. Я потом, кстати, вместо отсутствующего министра, вручал первые ордена Мужества на том же консервном заводе в Грозном. Никакого героизма с моей стороны не было. Я просто поступил как замполит роты – пошел туда, где надо было поддержать людей. Об опасности не думал, хотя в тот день меня просто Бог уберег. Пошел к своим ребятам, которые под руководством бывшего заместителя командира еще советской «Альфы» Дмитрия Герасимова ставили «маячки». Работали по определенным персонам индивидуально. Обычное для спецслужб дело. Вдруг мне Герасимов говорит: «Сергей Вадимович, ну-ка, отойдем-ка мы в стороночку…». Мы отошли, а через три минуты туда, где мы стояли, минами шуранули. До сих пор помню эту воронку. Кто-то из «своих» навел.

Кольцо вокруг центра Грозного замкнуть не удалось. Дудаев и его соратники оставались в президентском дворце, к которому спокойно подвозили и вооружение, и продовольствие. Свой путь блестяще прошел генерал Рохлин, а другой генерал – Бабичев, дал слабину и остановился на полпути. Если бы Бабичев вышел на Сунжу, мы бы Дудаева с Масхадовым накрыли прямо во дворце – мне потом об этом сам Масхадов говорил. А тогда они держали оборону, а потом ночью ушли из города по Сунже. Мы накануне этого с заместителем начальника ГРУ Валентином Корабельниковым (он тогда под чужим именем работал в Чечне) на военном ЗИЛе поехали к Бабичеву, он остановился в районе стадиона «Динамо». Пытались заставить его выполнить приказ и замкнуть кольцо. Обнаружили его в растерянности. Говорит: «Впереди площадь, потери будут большими…» Потом он все же прошел свою часть пути – но было поздно, во дворце уже никого не оказалось.

3 января Ельцин вызвал Грачёва и Ерина на Совет безопасности в Москву. Звонит Илюшин: «Сергей, ты где?». Оказывается, Ельцин спросил у Грачёва с Ериным, почему меня с ними нет. Отвечают: «Не знаем». Тогда Борис Николаевич говорит: «Степашина надо уволить». Хорошо, что Илюшин успел со мной переговорить: «Как уволить? Он в Грозном». Реакция Ельцина была однозначной: «Почему Степашин в Грозном, Павел Сергеевич, а вы в Москве?» Но Грачёв отделался легким испугом. Ельцин к нему был очень привязан еще с августа 91-го, когда тот отказался выполнять приказы ГКЧП.