Пойти в политику и вернуться - [51]

Я в принципе всегда был категорически против использования танков для штурма города. Но тут складывалась другая ситуация. Входила не армия, а отряды ополчения под чеченскими знаменами, для которых танки были просто поддержкой. Ставку на них никто не делал.

25 ноября противники Дудаева практически блокировали Грозный. Вечером того же дня оппозиция при участии наших танкистов начала штурм. На Грозный двинулись бронетанковые колонны. 26 ноября утром они вошли в город.

В этот день президент проводил большое совещание по экономической реформе в 14-м корпусе Кремля – раньше там проходили пленумы ЦК. В перерыве пошли попить чая – Ельцин, Грачёв, Коржаков и я. Докладываю: оппозиция вошла в Грозный, под контролем президентский дворец, бывшее здание КГБ, здание правительства и другие объекты. Борис Николаевич обрадовался: «Молодцы!» И тут ко мне подходит Барсуков: «Слушай, там что-то пошло не так». Бросаю все – еду на Лубянку. Начинаю получать полную информацию – да, действительно, все плохо. Отряды Автурханова легко вошли в город и тут же начали этот успех отмечать. Масхадов по ним и ударил, еще раз показав свой профессионализм. Все бойцы оппозиции дружно разбежались, а наши военные оказались в плену. В общем – беда. Надо было докладывать Ельцину – куда деваться. Доложил. Он сказал: «Занимайтесь и готовьте свои предложения». Несмотря на то что я и вся моя служба тогда получили от прессы по полной программе, Ельцин обошелся без административных разбирательств. Он вообще этим тогда не увлекался. Важнее было извлечь уроки и выработать программу действий.

Но самым главным для меня был, конечно, не вопрос, как отчитаться перед президентом. Важнее всего было вытащить наших ребят из плена. Решение надо было принимать оперативно. Ясно же, что их жизни под угрозой. Я понимал, что самый надежный путь – обмен. Но для обмена нужна была серьезная фигура – пленных много. Такая фигура у нас была. В сентябре бойцы Автурханова при нашем участии захватили генерального прокурора Чечни и по совместительству главного финансиста Дудаева Усмана Имаева. Захватили прямо в помещении прокуратуры и вывезли из Грозного. Теперь можно было торговаться за то, чтобы нам отдали пленных.

Тут же Масхадов пошел на переговоры, чуть позже к ним подключился и Дудаев. Я поставил одно условие – немедленно отпустить всех наших. Обмен состоялся довольно быстро: мы отпустили Имаева, они – наших танкистов.

Министерство обороны после штурма от наших ребят отказалось. Тогда я зачислил всех погибших задним числом в Федеральную службу контрразведки, выпустил такой приказ. Это, конечно, было нарушением всех норм. Но я взял на себя, ни с кем не стал согласовывать. Теперь каждый, кто пострадал, мог рассчитывать на пожизненную пенсию. Семьи погибших получили компенсацию. Я, конечно, понимал, что никакие деньги не компенсируют гибель близкого человека, но чем мог… Для меня это было делом чести.

После этих событий стало ясно: чтобы навести в республике порядок, придется вступать в активную фазу силовых действий. Оставалось решить, как именно надо действовать в сложившихся условиях.

29 ноября Ельцин направил участникам конфликта в Чечне обращение, в котором потребовал в течение 48 часов прекратить огонь, сложить оружие, распустить вооруженные формирования, освободить всех захваченных и насильственно удерживаемых граждан. Если до 6 часов утра 1 декабря эти требования не будут исполнены, президент использует «все имеющиеся в распоряжении государства силы и средства для прекращения кровопролития, защиты жизни, прав и свобод граждан России, восстановления в Чеченской республике конституционной законности, правопорядка и мира».

В тот же день президент собирался подписать новый указ о введении чрезвычайного положения в Чечне. Министр обороны Павел Грачёв, министр по делам национальностей и региональной политике Николай Егоров и я предварительно согласовали текст. Предполагалось, что в Чечню будут введены внутренние войска, чтобы поддержать силы Временного совета. Днем Сергей Филатов принес Ельцину указ на подпись. Но министр внутренних дел Виктор Ерин не поддержал идею использования внутренних войск и, видимо, сумел убедить президента подождать еще несколько дней, чтобы прояснить обстановку. С точки зрения интересов МВД Ерин был прав, берег своих подчиненных. Но по закону именно внутренние войска должны наводить порядок на территории страны. Ведомственные интересы взяли верх. В тот день президент указ не подписал.

Ближе к вечеру Ельцин созвал заседание Совета безопасности. На нем была создана Группа руководства действиями по разоружению и ликвидации вооруженных формирований в Чечне. Руководителем группы стал Грачёв. Материалы этого заседания до сих пор находятся под грифом «секретно», что дает возможность каждому из участников вспоминать о нем по-своему. Не стану вдаваться в детали, но одно могу подтвердить: все силовые министры были против широкомасштабных военных действий.

Я гнул свою линию, предлагая и дальше работать с оппозицией. Да, не получилось, да, это наши ошибки, поменяем начальника управления, который этим занимался, но шансы еще есть. Потом свою позицию доложил Грачёв. Он прямо сказал, что армия к силовому решению не готова, и просил дать ему несколько месяцев на подготовку операции. В ответ премьер-министр Черномырдин обвинил его в трусости. Грачёв вспылил. Ельцину пришлось прервать заседание. Однозначно за военную операцию выступал Николай Егоров, который заявил, что 70 процентов чеченцев встретят армию с радостью и «будут посыпать ей дорогу мукой», остальные 30 процентов будут держать нейтралитет. Верилось с трудом.