Пойти в политику и вернуться - [49]

Самой громкой была совместная операция, связанная с ядерными боеприпасами, якобы утекающими из нашей страны. Это была провокация ЦРУ, которое пыталось доказать, что Россия не контролирует ядерное оружие. Но мы вместе с немецкой BND сумели ее пресечь. Распоряжение своим спецслужбам отдавал лично канцлер Коль. Мы взаимодействовали с координатором секретных служб Германии Берндом Шмидбауэром. Он прилетел сюда, потом я летал в Германию. Собрали общими усилиями сильнейшую спецгруппу. И доказали, что никакой утечки ядерного оружия из России нет.

Моя служба в ФСК закончилась вместе с существованием этого ведомства в апреле 1995-го. Потом еще два месяца я проработал в должности руководителя новой структуры – Федеральной службы безопасности (ФСБ).

И снова, как в случае с моей работой в Ленинградском управлении, у меня было полное ощущение, что служба на Лубянке – временная. Хотя жизнь вроде вошла в стабильное русло, даже Тамара поверила, что это надолго, и наконец переехала в Москву.

Военный поворот

Проблемы с Чечней начались сразу после победы над ГКЧП. 19 августа 1991 года коммунистическое руководство Чечено-Ингушетии поддержало путчистов, и это стало детонатором дальнейших событий. Ситуацию обострили и другие политические процессы, происходившие в стране. Это, прежде всего, ослабление центральной власти, что в любой империи приводит к нестабильности на ее окраинах. Надо иметь в виду и исторический контекст. Не будем забираться в далекое прошлое, но сталинская депортация чеченцев 1944 года была слишком памятна в республике. Все эти факторы сошлись в одной точке, и в результате Чечня объявила о независимости и избрала своим президентом советского генерала Джохара Дудаева, человека яркого, харизматичного, очень амбициозного, с путаными взглядами.

Дудаев, как известно, до 1991 года командовал тяжелой бомбардировочной дивизией дальней авиации в эстонском городе Тарту. В июне 1991 года Общенациональный конгресс чеченского народа (ОКЧН) избрал его на должность председателя исполкома. Практически сразу ОКЧН начал формировать альтернативные органы власти. Когда 19 августа партийно-советские руководители Чечено-Ингушской республики поддержали ГКЧП, Конгресс выступил против и 19 августа организовал митинг в поддержку российского президента. После путча именно ОКЧН во главе с Дудаевым перехватил власть в республике. Сторонники Дудаева разогнали Верховный Совет – и разогнали жестоко. Во время этих событий погиб мэр Грозного Виталий Куценко – его просто выбросили из окна. Взяли под контроль местное радио и телевидение. Центральной власти, на которую после августовского путча обрушилась лавина проблем, было не до Чечни. 27 октября в республике прошли президентские выборы, на них победил Джохар Дудаев.

Российское руководство эти выборы признавать отказалось. С этого момента отношения между Москвой и Грозным стали обостряться день ото дня.

И без того взрывоопасная ситуация усугублялась тем, что республика была буквально нашпигована оружием. Нельзя сказать, чтобы Москва спокойно смотрела на то, что армия, в тот момент еще советская, спешно покидает территорию республики, оставляя на разграбление боевую технику, склады со стрелковым оружием и боеприпасами. В Москве это видели, но остановить не могли. Союзный центр уже настолько ослаб, что был не в состоянии влиять на ситуацию, а российская власть была еще слишком слаба и не могла перехватить инициативу. В какой-то момент министр внутренних дел СССР Виктор Баранников направил в Грозный людей, чтобы они навели порядок с оружием, но их арестовали прямо в аэропорту и вынудили вернуться в Москву. Сейчас возникает много конспирологических версий относительно того, как и зачем было брошено оружие в Чечне. Это все полная ерунда. После ГКЧП в стране был просто бардак, никто ничего не контролировал. Воинские подразделения самовольно уходили из мест дислокации, и никто за это не нес никакой ответственности. Хорошо помню, как Шали спешно покинула танковая бригада. Военные, в адрес которых сыпались угрозы, просто забрали семьи и ушли, вот и все. И я бы не стал их за это осуждать – они рисковали жизнями своих близких.

Осенью 91-го, когда стало понятно, куда это катится, Руцкой уговорил Ельцина на жесткие меры – введение чрезвычайного положения.

…7 ноября 1991 года, праздничный день по советскому календарю, мы с семьей в Питере. Звонит заместитель председателя Верховного Совета РСФСР Юрий Яров: немедленно возвращайся в Москву. Сел на ночной поезд и утром был на заседании президиума Верховного Совета. На рассмотрение был вынесен указ Ельцина о чрезвычайном положении в Чечне. Ситуация была довольно странной. Горбачёв еще оставался в ранге президента СССР, но он к этому решению отношения не имел, при этом все союзные силовые структуры подчинялись ему. Ельцин на президиум почему-то не приехал. Руцкой нес что-то невнятное. Меня, как председателя комитета по обороне и безопасности, попросили сформулировать свою позицию. Говорю: «Согласен, ситуация в республике сложная, власти нет, разгул бандитизма, но прежде чем вводить чрезвычайное положение, надо просчитать, какими силами оно будет реализовано. Я сам несколько раз участвовал в разных режимах чрезвычайного положения и знаю, что это такое». Руцкой меня оборвал: «Да иди ты… Пожарник!» В общем, поговорили. В результате, как я и предполагал, ничего не получилось. Баранников никаких приказов российского руководства выполнять не стал, внутренние войска, которые были в союзном подчинении, в Чечню не пошли.