Пояс целомудрия - [5]

Его кофе и ее колу принесли одновременно. Несколько секунд они провели, молчаливо прихлебывая напитки.

— Все ирландские девушки такие упрямые? — наконец спросил Фрэнк, и у его рта появилась лукавая ямочка.

— А все итальянцы такие настырные, когда им нужно добиться своего?

Тут они не могли не улыбнуться друг другу.

— Джейн, — начал Фрэнк, — сделайте мне одолжение. Клянусь, я брошу эту затею с колонкой после ланча, если вы не передумаете. Расскажите немного о себе.

У Фрэнка не было ни блокнота, ни карандаша, но Джейн не сомневалась, что он все запомнит. Если Кэплен был хоть наполовину таким человеком, каким казался, он не успокоился бы, пока не заставил ее изменить решение. Или придумал бы что-нибудь еще. К своему удивлению, Джейн вскоре обнаружила, что Фрэнк обаятельный собеседник, совершенно лишенный надменности, в которой она его подозревала. Неожиданно легко она поведала ему, что была единственным ребенком в семье и что ее воспитала любящая, но строгая бабушка. Конечно, беседовать было куда интереснее, чем с надутым видом молча поглощать еду. Кроме того, за разговором было легче отгородиться стеной от излучаемой Фрэнком сильной сексуальной энергии.

К концу ланча ее сильное влечение к Фрэнку как к мужчине возросло. У Джейн было прекрасное настроение. В присутствии этого человека она ощущала себя частью огромного мира, хотя и не слишком хорошо представляла его. Она даже не стала жаловаться, когда официантка вместо солонины принесла ей пастрами.[2] Осуждать бедняжку не приходилось: как-никак, блюдо было итальянское и полностью соответствовало тому, что заказал Кэплен.

— Простите, но я вновь хочу задать вам тот же вопрос, — заметил Фрэнк, галантно открывая перед ней дверь ресторана.

Джейн зябко поежилась, когда они вышли на улицу. Сегодня днем с озера дул сильный холодный ветер. От очередного ледяного порыва у девушки потекло из глаз и покраснел нос.

— Я отчаялся найти подходящую тему, — продолжал Кэплен, словно не замечая стужи. — Разговор о девственности чертовски ко времени. Может быть, вы все-таки передумаете? Клянусь честью… никто не узнает вас в моей героине.

Вокруг них толпились люди, возвращавшиеся из магазинов и с ланча, среди них было немало сослуживцев. Кое-кто из коллег смотрел на них с откровенным любопытством. Джейн поняла, что без сплетен в редакции не обойдется, но даже это не могло заставить ее распрощаться с Фрэнком.

— Хорошо, — помедлив, сказала девушка, сознавая, что делает величайшую ошибку в своей жизни. — Наверно, я могла бы поговорить с вами…

— И вы не пожалеете об этом! — Как быстро он заменил сослагательное наклонение изъявительным! — Если сейчас вы сможете на несколько минут зайти ко мне в кабинет, никто нас не потревожит…

— Извините. Не могу.

— Но я думал… — Он порывисто схватил девушку за руки, пытаясь всеми силами не дать ей передумать.

— Не могу сейчас, — объяснила Джейн, отнимая руки и засовывая их в карманы пальто. — Сегодня днем состоится слушание в суде.

Только сказав это, она почувствовала, что к ней возвращается уверенность в себе, бесследно исчезнувшая в тот момент, когда Фрэнк представился ей. Властного, сексуального, льстивого Фрэнка Кэплена нужно было слегка охладить. Пока она еще была на это способна.

2

Весь остаток дня Фрэнк ощущал себя, как на иголках. Пока героиня его колонки не закончит слушание в суде и не напишет статью для утреннего номера, делать было нечего, так что времени у него было уйма. Джейн слишком отличалась от женщин, которым он назначал свидания раньше, поэтому Кэплен пытался не думать о том приятном впечатлении, которое она произвела на него.

Он снова лениво просмотрел почту и прочитал от корки до корки последние номера «Паблик ньюс». Потом прибрал стол, сделал гирлянду из скрепок и помыл злополучные кофейные чашки. Возможно, ему придется брать интервью у Джейн именно за этим столом, а большой кавардак не пойдет на пользу делу. Честно говоря, он всегда придерживался убеждения, что стремление к опрятности свидетельствует о некоторой умственной отсталости, но Джейн было нельзя в этом заподозрить, хотя на ее столе был безукоризненный порядок.

Она была умна, удивительно сексуальна и таила в себе немалую опасность. Фрэнк поднялся и зашагал по комнате. Джейн — тот самый тип женщин, который приманивает мужчин им на горе. Девственница в двадцать шесть лет, она была ходячим, красиво упакованным искушением, рождавшим стремление обзавестись увитым плющом бунгало в пригороде, а также кучей ребятишек.

Но мгновение спустя Фрэнк передумал. Если инстинкт не обманывал его самым нахальным образом, Джейн должна была обожать большие семьи, в то время как он готов был предать эти курятники анафеме. Много выстрадавший средний сын, он был членом именно такого обширного клана, ныне обитавшего в пригороде Детройта.

Джейн позвонила в четыре тридцать и сообщила, что сидит за своим столом и встретится с ним, как только закончит писать отчет. Фрэнку понравился хорошо поставленный, чуть хрипловатый голос, звучавший из телефонной трубки.

Отбросив мысли о редакционной текучке и неумолимо приближавшемся крайнем сроке сдачи материала колонки, он откинулся на спинку кресла и стал ждать. Наступило его любимое время суток. На город опускались ранние декабрьские сумерки, подсвеченные рождественскими огнями. Звуки оживленного уличного движения глохли в сыпавшихся с неба снежных хлопьях. И все же это был час одиночества. Люди мечтали о том, как бы поскорее попасть домой, к тем, кого они любят. Фрэнк подумал о том, вернется ли Шелли на праздники, и с удивлением понял, что это его ни капли не волнует.