Повстанческая армия имени Чака Берри - [23]
на фото одно из первых выступлений ИПВ
Вся эта «урфин джюсовская» тема, кстати, тоже не так уж сложна и не так уж нова. Сказочки все это. Литературщина. Игра в бисер. Строительство старой, доброй башни из слоновой кости. Делай сказку — и люди за тобой потянутся. Испытанный и почти всегда срабатывающий прием. Люди любят сказки! Действительность редко радует, чаще пугает и разочаровывает. А сказка — она всегда утешает и лечит душу. Посему на этой сказочной «мифологии» базируется все поп-культурное пространство и большинство массовых идеологий. И вот, в пику всему этому — сама жизнь и ее три аккорда! Как три рубля на водку. Сама жизнь, с ее похмельным синдромом, болью, кровью, блядством и животными страстями. Вот примерный состав участников той поездки: Александр Ковярин — бас-гитара, Андрей Шегунов — соло-гитара, Кирилл Рыбьяков — ритм-гитара, Евгений Кузнецов — барабаны, Роман Неумоев — освобожденный вокалист. Ирина Кайдалова — шоу, Игорь Плотников — шоу (он, впрочем, так на выступление и не попал, приехав с большим оппозданием), Аркаша Кузнецов — шоу, Валера Усольцев — шоу. Судя по составу, это была уже целая труппа.
Тут придется сделать небольшое отступление и объяснить, откуда взялись новые люди Александр Ковязин и Андрей Шегунов. Они появились благодаря нашим уличным акциям.
На одной из фотографий можно раглядеть Сашу Ковязина. Он сидит в левой части снимка, в черной фетровой шляпе. Он, как видите, пока активного участия не принимает. Он сидит и прислушивается, присматривается. Все происходящее для него, пока что, просто какая-то экзотика. Просто нечто такое, чего раньше в Тюмени никогда не бывало. Уже несколько позже, привлеченный Кириллом Рыбьяковым и Юрой Крыловым к репетициям в проекте «Крюк», Саша открылся как вполне созревший бас-гитарист и гитарист. С собой в формацию он привел Андрея Шегунова, игравшего на лидер-гитаре. Они жили неподалеку друг от друга, дружили. Сами делали электрогитары. Впервые среди нас оказались столь подготовленные и технически грамотные ребята. Их приход — это была огромная удача. Без их участия, без их серьезного отношения к процессу создания музыки, не было бы у ИПВ ни первых сценических выступлений, ни первых записанных альбомов.
Еще поздней осенью и зимой 1986 года Саша с Андреем нашли точку в Тюменском индустриальном институте, где мы смогли сделать первую попытку записи электрического альбома. Репетиция и попытки записи происходили через магнитофон «Орбита—106», притащенный из моего дома вместе с колонками. Все, что у нас имелось — это старенькие барабаны, микшерский пульт «Эстрада», советский синтезатор, гитары и мой магнитофон первого класса. Впервые мы ощутили мощь электро-гитар, искаженных приставками, типа «Over Drive», и погрузились в таинственный мир электрического звука, словно завороженные им. Так что зимой 1986 года у формации был готов первый по-настоящему записанный «релиз». Немиров назвал этот альбом «Ночной Бит». В первоначальном варианте он существовал на нескольких магнитных бобинах и вместо обложки имел некий текст, составленный самим Немировым, из которого потенциальный слушатель мог составить первое впечатление о том, что это вообще такое. На бутылке водки может ничего не быть нарисовано, но этикетка с надписью «Водка» быть обязательно должна, чтобы кто-нибудь не подумал, что это ацетон или соляная кислота. Вот и из нашей первой обложки следовало, что это музыкальный альбом, содержащий энное количество песен, что записан он теми-то и теми-то, там-то и там-то, и что его надо ставить на магнитофон и слушать.
Весной 1986 года мы могли уже кому угодно предъявить, что мы не просто группа оголтело орущих товарищей, а группа творческой молодежи, способная создавать продукт, годный к употреблению. Этот альбом, в отличие от первого, записанного у Игоря Кукарских Жевтуном, по счастью не был конфискован тюменским КГБ, и потому увидел свет. И сегодня, в 2004 году, его можно так же поставить на магнитофон и послушать наши вопли, записанные вьюжной, морозной зимой 1986 года в убогой каморке, на задах актового зала тюменского индустриального института.
Перед самым отъездом пронырливая Гузель, наш главный специалист по связям с общественностью (комсомол, отдел культуры, пресса и тому подобное), сумела даже раздобыть какую-то бумагу, из которой следовало, что мы не просто приехали невесть откуда, а даже кем-то посланы на Свердловский фестиваль рок-музыки. И это сыграло решающую роль в вопросе: выпускать на сцену этих никому не известных тюменцев или нет? Уверен, не будь у нас этой бумаги — осторожный директор тогдашнего свердловского рок-клуба Николай Грахов ни за что не пустил бы нас на сцену. Нашел бы тысячу аргументов, но не пустил бы. Но бумагой у нас, как известно, всегда можно прикрыть одно неприличное место.
Это до сих пор кажется какой-то фантастикой. Нас не должны были выпустить на сцену! Но это произошло. Те, кто принимал это решение, то бишь Николай Грахов, явно рисковали. Ныне он — один из директоров популярной FM-станции Екатеринбурга и, опять-таки, один из тех, кто решает: выпускать или не выпускать. Только теперь не на сцену, а в эфир. И теперь роль разрешающей бумаги играет придуманное ими понятие «формат» или «неформат». Вот тогда, в 1986 году, Коля «обдернулся». Он нас выпустил-таки на сцену. И произошел скандал, череватый переориентацией свердловского рок-клуба на панк-рок. Коля это запомнил и больше своей ошибки уже никогда в жизни не повторял. Это было первое и единственное выступление ИПВ на сцене свердловского рок-клуба. В последствии нас вежливо принимали там в качестве «гостей из Тюмени», но на сцену уже никогда не выпускали.
