Повстанческая армия имени Чака Берри - [25]
— Нет, ну это покруче, чем питерские «Объект Насмешек»…
— Какой такой «Объект Насмешек»! — думал я. — О чем вы, люди!? То, что вы видели, бывает один раз в сто лет. Но я, конечно, преувеличивал свою значимость. Мир видывал и не такое.
Потом мы, уже никому не нужные в этом ДК и в этом рок-клубе, всей нашей группой шли через весь Свердловск, в сторону сибирского тракта, смело намереваясь добраться до Тюмени автостопом. Нам было весело. Мы были счастливы. Мы опять победили. И мы им показали, в этом Свердловске, что такое «настоящее рок-н-ролльное безобразие». Об этом нашем выступлении потом долго ходили всяческие легенды.
А тем временем на Свердловск опускались сумерки, и ясно было, что на ночь глядя выходить на трассу Свердловск-Тюмень нету никакого смысла. И мы побрели к одной из маячивших невдалеке многоэтажек и там, на одном из безлюдных верхних этажей расположились на ночлег всем нашим рок-н-ролльным табором. Проснулись мы продрогшие от утреннего предрассветного холодка. На смену вчерашней эйфории пришло единственное желание — как можно скорее покинуть этот огромный и чужой для нас город. Тюмень манила нас теплом, уютом и надеждой утолить начинавший уже мучить нас голод. Надо было как-то возвращаться. И мы вернулись. Как? Неважно. Было бы, куда возвращаться! Вот что важно.
Глава 12. Аркаша Кузнецов — виртуальный двигатель Инструкции
Вчера, заглянув на свой почтовый ящик в Интернете, я обнаружил скорбное письмо от своего друга и соратника по ИПВ, Аркадия Кузнецова. В своем письме Аркаша (так мы его называли между собой) горько сетует на то, что в предыдущей главе я неверно осветил его роль в описываемых событиях весны и начала лета 1986 года. В его письме даже прозвучала фраза, что я в данной главе «опустил его ниже плинтуса». Это его собственное выражение.
Аркадий Кузнецов на сцене тюменского рок-клуба
Честное слово, дорогие, при написании этой книги я всеми силами стараюсь быть объективным и ни на кого не возводить никакой напраслины, никого не обижать и не принижать чьи-либо заслуги и вклады в общее дело. Стараюсь не грешить против истины, насколько это возможно в моем положении. И если меня иногда подводит память, то это потому, что я всего-навсего человек, а не суперкомпьютер НАСА. Разумеется, что-то уже забылось. Что-то по прошествии почти 20-ти лет видится несколько иначе, чем виделось тогда. Так ведь возраст, опять-таки, дает о себе знать. Мне уже не 23 года, и я далеко не тот «горячий парень» с пиджаком, перекинутым через руку, и со сквозящим перстом, пронзающим публику.
И мой голос не вибрирует на грани срыва. Мне уже пора беречь силы и связки. Помирать-то неохота. Охота, понимаешь, пожить.
В общем, мне уже 40 лет, я имею множество седин в волосах, и я, повторяю, всего лишь человек. И, следовательно, мои возможности быть хронологически точным и беспристрастным сильно ограничены во времени. И все же, не желая обижать и обходить вниманием дорогого моему сердцу бессменного бас-гитариста ИПВ на протяжении почти 20-ти лет существования этого проекта, я посвящаю ему эту главу со счастливым номером «12». Будь же счастлив также и ты, дружище Аркадий. Будь избран, как были избраны те двенадцать! Будь целеустремлен. И дай тебе Бог всегда оказываться в нужное время в нужном месте. Эта глава о тебе! О том, как появился Аркаша в клубе любителей музыки, на 5-м этаже общежития ТГУ, уже было рассказано. Но как сложилась его судьба в истории формации вплоть до описываемого периода первых сценических интервенций? Вот об этом пора кое-что рассказать.
Следует заметить, что участие в первом историческом концерте Инструкции на сцене физкорпуса ТГУ 12 апреля 1885 года повлияло на Аркадия как-то двояко. С одной стороны, его, совсем еще тогда юного, осияла своими щекотливыми лучами капризница «Слава». Причём могла даже ослепить. Впрочем, может быть, и ослепила. Потому, как Аркаша вдруг почувствовал себя равным среди равных, а может даже и более того. Меня он стал называть не иначе как «Ромкой», панибратски похлопывая при этом по плечу. Сия манера коробила даже Юру Шаповалова, который сначала просто делал Аркаше замечания в том смысле, что демократия, конечно, демократией, но этак наше юное дарование может дойти до полного пренебрежения к отцам-основателям. Поэтому впоследствии к Аркаше начали применяться методы воспитательного характера.
И вот Аркашу, таким образом, начали «ставить на место». Юноша воспринял происходящее болезненно. Как же так? Ведь он теперь — кто? Он теперь — звезда рок-н-ролла! А старших товарищей по-прежнему уважай, пиетет соблюдай, и все такое. Совсем не так видел Аркаша, обещанную Мирославом Немировым рок-революцию. Сожги свой дом! Убей отца! Это, стало быть, ему старшие должны уважение оказать, как герою дня и покорителю электрогитары. А они что? Чуть что — и берут за шиворот, прибегая к старому-доброму силовому превосходству. Неправильно это, не «по рок-революционному». От такого противоречия характер у юноши стал портиться. Он стал в ответ занудливым. То и дело начинал ныть и лезть старшим товарищам «под кожу». В короткий срок Аркаша приобрел кличку «нудный». Старшие товарищи принялись юношу шпынять и заушать. Особенно безжалостны в таких случаях «женщины с характером». Не раз и не два доводила Анка Максименкова бедного Аркашу чуть не до слез. А ведь рок-проповедник Немиров, опять таки, обещал Аркаше совсем даже другое. Совсем даже противоположное. Девушки и женщины теперь, по идее, должны были от Аркаши трепетать и писать горячим кипятком. А они вовсе даже не трепещут, а норовят врезать по шее.
