Повседневная жизнь в замках Луары в эпоху Возрождения - [7]

Разумеется, члены королевской семьи имели преимущества перед остальными князьями и сеньорами. Но размер земельных владений тоже много значил. Так, маршал двора Бургундии, находясь в свите, признавался высшим должностным лицом при короле — наравне с маршалом Франции; а герцог Бургундский, его сеньор по феодальной иерархии, во время королевской коронации держал королевскую корону двумя руками, в то время как другие пэры[20] королевства имели право прикасаться к ней лишь одним пальцем.

Когда герцогиня Бургундская, Изабелла Португальская, посетила Карла VII в 1445 году, она обедала и ужинала не с королем и королевой, а с женой дофина. Жене дофина, как и королю, блюда подавались «закрыто»: все кушанья накрывали салфеткой, а герцогине же они подавались «в открытую». То же правило определяло и подачу вин в бокалах в конце обеда.

До того, как жена дофина садилась за стол, и после того, как она отведывала все яства, которые ела с серебряной тарелки руками, она ополаскивала руки в двух чашах. Герцогине же подносили лишь одну чашу, куда стольник, резавший ей мясо, наливал воду из кувшина, подавая при этом полотенце. После окончания обеда герцогиня вставала на колени перед женой дофина.

Обычай опускаться на колени перед членами королевской семьи был распространен везде, даже в Бургундии: когда будущий Людовик XI, еще дофин, бежал от своего отца в Брюссель, герцогиня Бургундская почтила его таким образом. Обычно знатные дамы заставляли менее знатных дам или придворных кавалеров, своих «рыцарей чести», нести длинный шлейф их платья, однако в присутствии дофина или короля им приходилось самим держать конец собственного шлейфа.

Церемониал рождения королевских детей был установлен в мельчайших деталях и для королевы, и для герцогини Бургундской. Для этого события готовили специальную комнату. Там устанавливали две кровати, а между ними — «большой стул с высокой спинкой». Напротив камина ставили кушетку на колесиках. Балдахин из зеленого дамаста[21], шелковой узорчатой ткани, и привязанные зелеными же шелковыми ленточками к верху балдахина зеленые атласные занавеси защищали от сквозняков. Пол покрывали «мохнатые» ковры. Кровати и кушетку застилали простынями из тонкого полотна и покрывали крапчатым горностаевым мехом на фиолетовой подкладке. Кресло с высокой спинкой было обтянуто парчой цвета крамуази[22].

За пределами родильной комнаты помещался большой буфет, четыре его полки ломились от хрустальной посуды, инкрустированной золотом и драгоценными камнями. Гостей поджидали золотые вазочки, полные сластей. Сбоку, на маленьком столике стояли кувшины и кружки с «гипокрасом» — сладким вином с корицей. В течение двух недель окна держали закрытыми, комнату освещали лишь факелы и восковые свечи.

Соседнее помещение предназначалось для ребенка. Его обставляли так же, как комнату матери: только на месте кушетки у камина помещалась колыбель. Третья комната служила парадной залой для официальных визитов: кровать и кресло с высокой спинкой, обтянутое бархатом и золотистой парчой.

О рождении ребенка возвещали колокола всех церквей. В городе зажигались праздничные костры. Потом младенца крестили в серебряной купели перед главным алтарем церкви, украсив ее стены коврами.

Такие же четкие правила регламентировали и траурную церемонию. Королева одевалась в черное, а король — в красное. Жилище драпировали черной тканью. Вдовы не должны были выходить из своих покоев: они принимали гостей лежа на парадных кроватях; королева — в течение года, герцогиня или дама более низкого звания — в течение полутора месяцев.

Обслуживание государя и вельмож

Кроме придворных дам и кавалеров, в королевскую свиту входила также группа лиц, которые обеспечивали быт короля, распоряжаясь и контролируя прислугу: виночерпий или мундшенк[23], хлебодар[24], стольник, резавший мясо, служащий лакей[25]. Им помогали молодые дворяне: пажи от семи до четырнадцати лет и оруженосцы или кавалеры — от четырнадцати до восемнадцати, а иногда и до двадцати одного года. Строгие правила существовали также в отношении одежды. Так, в домах графов запрещено было носить горностаевый крапчатый мех (с хвостиками) и мех черных генетт[26], а также робы в складку из парчи. Самые богатые ткани, облачаться в которые им дозволялось, — бархат, дамаст и шелк. На ливреях у них не могло быть золотых вензелей или цветов. Дворянам низшего ранга не мог прислуживать за столом дворецкий с жезлом[27]; если дворянам прислуживали дворяне, им полагалось класть салфетку на руку, а не на плечо. Дамам не разрешалось заставлять других дам носить шлейф их платья. Дом королевы Марии Анжуйской насчитывал шестнадцать придворных дам, двор жены дофина Маргариты Шотландской, первой жены будущего Людовика, — семь.

«Царствование» Аньес Сорель

В 1444 году в круг придворных дам королевы государь ввел свою фаворитку, Аньес Сорель. Он познакомился с ней в бытность ее придворной дамой у Изабеллы Лотарингской, супруги Рене Анжуйского. Целых пять лет молодая красавица властвовала над королем. Он подарил ей сеньорию Боте-сюр-Марн, с правом ношения этого имени, потом другие владения, в частности замок Иссуден в Берри и владение Вернон в Нормандии. Ее братья тоже имели отношение к королевскому дому. Двое из них состояли в штате резиденции короля, двое других служили в королевской гвардии. Аньес занимала далеко не второстепенное место: вопреки этикету ей прислуживали, как принцессе, и она вела воистину королевский образ жизни. Она владела драгоценностями редкой красоты, в том числе бриллиантами. После ее смерти король выкупил их за значительную сумму в 20 600 экю