Повседневная жизнь тайной канцелярии - [11]
Анонимный австрийский автор «Всеподданнейшего доклада римско-императорскому двору о происхождении и восхождении на трон русской императрицы Екатерины I» сообщал, что Екатерине во время путешествия по Западной Европе в 1716–1717 годах удалось уговорить Петра подписать завещание, передававшее право на российский престол ее сыну.[32] На самом деле еще осенью 1715 года царь предъявил Алексею ультиматум: «Или отмени свой нрав и нелицемерно удостой себя наследником, или будь монах». В октябре 1716 года Петр вызвал сына в Копенгаген, где планировал с союзниками операции против шведов. Алексей должен был окончательно определиться с выбором – и выбрал бегство, поскольку не только не одобрял дел отца, но и признавал: «Его особа зело мне омерзела».
Десятого ноября 1716 года в венский особняк австрийского вице-канцлера графа Шенборна вошел неожиданный посетитель – «русский принц» Алексей и попросил убежища от гнева отца. Во владениях императора он хотел дождаться смерти царя, чтобы вступить на престол при поддержке духовенства и недовольных вельмож. Один из них, адмиралтеец Александр Кикин, обещал Алексею, что его друзья урегулируют вопрос с австрийским правительством о политическом убежище для наследника российского трона. Но Кикин обманул царевича – в Вене его не ждали. Тем не менее московского «гостя» спрятали в альпийском замке, а потом в неаполитанской крепости.
В марте 1717 года один из лучших дипломатов царя Петр Андреевич Толстой и капитан гвардии Александр Румянцев выследили беглеца, добились свидания и вручили ему письмо отца: «Обещаюсь Богом и судом его, что никакого наказания тебе не будет, но лучшую любовь покажу тебе, ежели воли моей послушаешь и возвратишься. Буде же сего не учинишь, то, яко отец, данною мне от Бога властию, проклинаю тебя вечно. А яко государь твой за изменника объявляю и не оставлю всех способов тебе, яко изменнику и ругателю отцову, учинить». Угрозами и посулами Толстой за несколько дней уговорил Алексея вернуться; в октябре 1717 года через Рим и Вену беглец отправился в отечество – навстречу собственной гибели.
Для следствия по делу царевича Петром I была учреждена Тайная канцелярия во главе с П. А. Толстым – первоначально как временная комиссия по образцу «майорских канцелярий». Вскоре канцелярия переехала в Петербург, оставив в Москве свой филиал, и постепенно превратилась в постоянное учреждение центрального управления.
В феврале 1718 года в Кремле отец торжественно простил Алексея – но тут же заявил: «Если что утаено будет, то лишен будешь живота». Сразу же началось следствие – царь не верил, что сын мог самостоятельно выступить против него, а Алексей умолчал о многом, что творилось за спиной отца. Жестоким пыткам были подвергнуты близкие царевичу люди: Кикин, камердинер Афанасьев, духовник Яков Игнатьев (все они были затем казнены). Первая волна разбирательств и репрессий прошла в Москве, а в марте Алексей и Петр перебрались в Петербург. Но следствие не завершилось: Петр Толстой угадал желание царя увидеть в сыне главу заговора и стремился этот заговор обнаружить. Решающими оказались показания крепостной любовницы царевича Евфросиньи о планах, высказывавшихся им за границей: о надеждах на бунт или скорую смерть отца, о письмах русским архиереям с напоминанием им о своих правах на престол. В вину Алексею ставились его замыслы, а не дела (в существовании заговора в свое время усомнился Вольтер, полагавший, что смертный приговор царевичу «в других государствах был бы совсем немыслим»), но по российским правовым представлениям разницы между ними не существовало.
Царевич, несколько раз подвергнутый пытке, старался любыми средствами выгородить себя. Сначала Петр возлагал вину на мать Алексея, его ближайших советчиков и «бородачей» (духовенство); но за полгода следствия выявилась картина глубокого недовольства его политикой в общественной элите, и о наказании всех «фигурантов» дела не могло быть и речи. Тогда царь назначил их же судьями, возложив на них ответственность за судьбу главного обвиняемого. 24 июня 1718 года Верховный суд единогласно приговорил Алексея к смерти, чем связал круговой порукой виднейших сподвижников Петра. Точку в судьбе царевича поставила его загадочная смерть в Трубецком раскате Петропавловской крепости.
До недавнего времени эти события оценивались в нашей литературе как разгром реакционных сил, знаменем которых был Алексей. В немалой степени такой трактовке способствовало издание в середине XIX века материалов «дела» Н. Г. Устряловым, который правил текст документов, устраняя из них информацию о сочувствовавших царевичу представителях петровской знати.[33] Скорее всего, царевич стал пешкой в сложной игре вельмож из окружения отца: при аресте у Кикина были найдены «цифирные азбуки» (шифры) для переписки с «большими персонами» – генералом Василием Долгоруковым, князьями Григорием и Яковом Долгоруковыми, генерал-адмиралом Федором Апраксиным, фельдмаршалом Борисом Шереметевым. Предпринятое недавно исследование «дела» показало, что при дворе к середине 1710-х годов сложились две противоборствовавшие «партии»: одной руководил А. Д. Меншиков, другую возглавляло семейство Долгоруковых. К наследнику тянулись видные персоны петровского царствования, в их числе фельдмаршал Б. П. Шереметев и генерал В. В. Долгоруков, сенаторы Я. Ф. Долгоруков и Д. М. Голицын. Эта «оппозиция» (включавшая, кроме названных вельмож, А. В. Кикина, М. М. Голицына, царевича Василия Сибирского) готовилась перейти к активным действиям после кончины Петра. Был разработан план, предусматривавший возведение Алексея на престол или утверждение его регентом при единокровном младшем брате Петре Петровиче.
