Повести - [11]

В лагере раздался шум, крики, замелькали фонари.

— Сюда! — кричал Лёшка. — Сюда! На боте, на боте!

По палубе затопали сапоги, и бот закачался. Несколько пар дюжих рук схватили поджигателя и оторвали его от Лёшки. Фонарь осветил его лицо.

— Это кто же таков? — сказал голос Якима Воронина. — Ты, парень, чего кричал?

Лёшка посмотрел на поджигателя — это был тот самый стражник, которого он видел на Льняном дворе в Измайлове. Его тёмная бородка была всклокочена, глаза горели.

— Держите его, он злодей! — сказал Лёшка. — Он хотел наш корабль поджечь, он продался врагам нашим.

— Ты кто? — спросил Воронин и приблизил фонарь к лицу поджигателя. — Я тебя не видал…

— Кто есть, тот и есть, — угрюмо отвечал поджигатель. — А не видал, так увидел.

— Ишь ты каков! — сказал Воронин. — Видать, птица из московского птичника… А ну, братцы, возьмите его!

Лёшка коротко рассказал Якиму о подслушанном разговоре. Яким свистнул:

— Вот оно что! То-то и оно… Полдела-то они сделали!

— Какие полдела?

— Боярского сына Троекурова утащили. Спал он у костра, а теперь нет его нигде. Ищут — найти не могут. Так их тут целая стая! Один корабль подпалил, другой парня утащил… Ну и будет нам от господина бомбардира па орехи!

Пётр стоял у костра со шпагой в руке. Лицо его было бледно, глаза сверкали.

— Нашли Фёдора?

— Не нашли, мейнгер Питер, — сказал Брандт, появляясь в свете костра. — Где его сейчас найти! Темно, кругом лес! Однако не думаю, чтобы они далеко его увели. Я разослал повсюду людей.

— Завтра утром найти, чего бы ни стоило! Завтра боярин приедет за сыном. Выходит, опять я его прячу! Понимаешь ты, мейнгер: выходит, Пётр солгал! А я никогда не лгал!

— Понимаю, ваше величество! — со вздохом сказал старик. — Но утро вечера мудренее, как ваш народ говорит, — найдём!

Пётр взмахнул шпагой, словно хотел разрубить костёр надвое, повернулся резко и зашагал прочь прыгающей походкой.

— Хорошо, пожара не было, — сказал Воронин, глядя ему вслед, — а то бы в народе молва пошла, что боярского сына петровцы сожгли в огне. Вот лихо-то придумали!

Утром в лагере никто не работал. Потешные обыскали все рощи, всё побережье, всю деревню Веськово. Пётр стоял на берегу, внимательно разглядывал озеро, словно ждал, что Фёдор выплывет из воды.

Вдруг он обернулся:

— Эй, кто здесь есть? Где старик?

— В лесу, государь, в поисках, — ответил Лёшка, который не отлучался от бота.

— Бакеев, снаряжай бот!

— На озере искать? — догадался Лёшка.

— Нет, не на озере, а за мысом, на том берегу. Видишь, там роща?

Лёшка посмотрел на дальнюю рощицу:

— Верно, роща, государь…

— А с берега её не видать. Забыли её осмотреть. Езжай с Ворониным, живо!

Лёшка снарядил бот. Подняли парус и поплыли. На озере было волнение, бот слегка качало.

— Говорят, тут бури бывают, — сказал Яким, глядя на небо. — Ежели налетит буря, то надо заранее парус убирать. Мастер Буршин говорит, что в бурю надо подальше от берега держать. Эй, левее, левее!

Лёшка стоял на руле. Он вспомнил, как Брандт рассказывал, что если капитан подаёт команду рулевому, то рулевой должен её повторить. И он откликнулся:

— Левее!

— Ещё левее!

— Ещё левее! — уверенно повторил Лёшка.

— Так и держать!

— Так и держать! — отозвался Лёшка.

Бот плавным ходом шёл по озеру вдоль берега, под командой шестнадцатилетнего капитана.

— Держи прямо! — крикнул Воронин. Он засучил рукава и стал убирать парус.

Бот замедлил ход и свернул в крошечную бухточку. Через минуту нос его врезался в песок. Яким соскочил на берег, за ним Лёшка.

Обшарили рощицу. В ней никого не было. Яким устало посмотрел на небо. Солнце уже перевалило за полдень.

— К вечеру приедет Троекуров, — сказал Яким, — тут отдыхать некогда. Давай шест, плывём дальше — весь берег обойдём!

В середине дня запылённые, измученные потешные с Брандтом, Тиммерманом и Буршиным вернулись, никого не обнаружив в лесах и полях.

Брандт сказал, что, может быть, пропавшего Фёдора надо в монастыре искать. Кто-то из потешных даже усомнился, не сбежал ли Фёдор по своей воле.

Вдруг на озере послышался плеск и знакомый голос.

— Прямо держать!

— Прямо держать! — откликнулся другой голос.

— Парус долой!

— Парус долой!

К пристани подходил бот. В нём было три человека: Фёдор Троекуров на вёслах, Лёшка Бакеев с шестом, а Воронин стоял на руле и командовал.

— Ура! — закричал Буршин, и кругом, по лесам и водам, раскатилось громкое «ура», повторенное озёрным эхом.

— Правильно, — говорил Брандт, глядя на ботик, — правильно! Парус спустить, так… теперь лево на борт. Правильно! У этого Воронина хороший глаз, не потеряет хода перед пристанью. Ну, Буршин, видал ли ты, как следует подходить к причалам?

— Я видал ли? — задорным голосом отвечал Алексей Буршин. — А ты езжай, мейнгер, в Архангельский город, увидишь старинных мореходов. Они ещё и нас с тобой научат…

С ботика на пристань полетел канат.

Фёдор посинел от холода. Он с трудом мог рассказать, что с ним случилось. Ночью его схватили у костра, заткнули рот и понесли. Он не видел лиц тех, кто его нёс, но помнит, что их было двое. Потом к ним присоединился третий, которого звали Андрюшкой. Тут в лагере поднялся шум, замелькали фонари. Похитители испугались, взвалили Фёдора на плечи и понесли вдоль берега. Один из них всё время охал и предлагал «бросить мальчишку», другие спорили. Фёдора втащили в какую-то лодку вроде рыбачьего челна. Отталкиваясь шестом, они поплыли вдоль берега. Потом, когда удалились от лагеря, достали вёсла и пошли через залив к другому берегу. Там, в рощице, между похитителями загорелся спор. Тот, которого звали Андрюшкой, требовал, чтобы боярского сына бросили. Другие говорили, что теперь «бросить его — так это на свою голову». Поминали какого-то Матюху, который должен был что-то поджечь, да не поджёг и сам попался. Тут уж Фёдор ровно ничего не понял.