— А теперь, пока еще светло, всем быстро за дровами. Надо сделать запас на всю ночь, — распорядился Роман и тут же сам первым скрылся в кустах. Он уже там шуршал чем-то, вероятно, вытягивал из-под листвы большую сухую ветку.
Вслед за ним пошли и остальные, торопливо собирали сушняк, когда внезапно Генка взволнованно крикнул:
— Ребята, ко мне!
И едва лишь те подошли к нему, Генка произнес таинственным шепотом:
— А мы ведь на острове не одни!..
— Ой, не пугай, Генка, — покачала головой Зойка.
— Нужна ты мне пугать тебя, но вот смотрите, — показал он палкой на еще не пожелтевшие листья папоротника. — Видите?
На листьях папоротника алели капли крови.
— Может, коршун какую пичугу убил? — предположила Зойка.
— Если бы пичугу, были бы перья… А тут… нет, кровь только, и свежая.
Следы крови ребята заметили и дальше на примятой траве, а затем увидели окровавленные полоски белой тряпки, они были похожи на бинты. И тут же неподалеку ребята увидели крошечные пеньки двух березок. Эти березки, тонкие и стройные, ребята уже видели сегодня, всего какой-то час тому назад они еще стояли тут, а сейчас их уже не было, кто-то вырубил, у пеньков валялись лишь ветки с еще не увядшими листьями.
— Кто это их так? — с болью выговорила Зойка. — Видно, недобрые люди.
— Наверное, на носилки. Мне дедушка говорил, что носилки самые крепкие из молодых березок, — сказал Борис.
— Кто же эти люди, что произошло здесь? — поеживаясь, спросила Зойка.
— Мы ведь никого не видели, и все тихо кругом, — сказала Наташа. — Но эти-то люди не могли не видеть нас, остров маленький, могли бы подойти к нам, но не подошли, почему?
— Да, какая-то загадка… — снова пугающе произнес Генка.
— Никакой загадки, — ответил Роман, — просто им до нас нет никакого дела…
— А все же, почему кровь? — спросила Зойка.
— Может, поранился тот, кто рубил березы? — предположил Роман.
— Но зачем же было их рубить, если они не для носилок, если человек еще до рубки не поранился? — спрашивала Зойка.
— А может, он уже раненый был, может, драка, может, месть? — говорил Генка.
— Мы бы слышали крики. — Роман внимательно осматривал вымятую траву. И в это время, словно в ответ на его слова, где-то совсем рядом послышался протяжный человеческий крик.
— Уй-ёо-йой, а-а-а!
И тут же раздался сухой треск выстрела.
Все даже присели от неожиданности, холодея от страха.
Первым пришел в себя Роман.
— Приказываю не паниковать! Кто-то просто нас пугает, а подойти и сам не решается, он ведь наверняка нас видит.
— А если ждет, пока наступит ночь и мы уснем? — прошептала Зойка.
— Да кому ты нужна, — прыснул своим обычным смехом Генка, хотя на этот раз смех у него не очень-то получился.
— Давайте собирать дрова, — все тем же спокойным тоном приказа сказал Роман.
И ребята подчинились его приказу, но теперь уже не разбредались по островку, а все шли рядом, все еще с опаской оглядываясь по сторонам.
Над лесом за рекой уже во всю пламенел закат. Может быть, поэтому и два костерика на желтой полянке казались ребятам бледными, маленькими, а огонь каким-то вялым, невеселым.
— Да что это мы в самом деле, — не выдержал Генка, — настоящего костра разжечь не можем, дров жалко, что ли? Мы с братеником всегда такой кострище жжем, что на всей реке светло.
— А зачем он большой, волков отпугивать? — заметила Наташа. — Костер жгут не для развлечения, а для дела. Вот сообрази, для чего мы, например, развели не один большой, а два маленьких костра, а?
— Ну, чтоб варить сразу все… — почти так же, как на уроке, даже с той же интонацией, с тем же «ну, чтоб», с какого он обычно начинал отвечать урок, сказал Генка, и это всех рассмешило.
— Хи-хи-хи-хи, хо-хо-хо, гав-гав, — кривясь и сводя глаза к носу, засмеялся Генка. Так он почти всегда делал, когда смущался. И еще он в таких случаях, когда был в младших классах, вдруг кувыркался через голову. Сейчас он не перекувыркнулся потому, что держал в руках уже очищенного большого окуня, ожидая, пока в жестяной банке из-под томатного соуса закипит вода. На другом костре в четырех маленьких банках варились опенки и компот из шиповника и малины.
— Вот смотришь иногда издали на огонь, ну, например, когда на пароходе проплываешь мимо и видишь костер на берегу или еще где-нибудь, и огонек костра кажется таким одиноким, сиротливым, — заговорила Зойка, ближе подвигаясь к огню и поеживаясь, — и никогда не задумываешься о том, что этот костер словно объединяет всех, все жмутся к нему поближе, он как бы роднит всех, так, наверное, было и много-много лет назад, сотни, тысячи лет, правда?
— Снова Зойка растворилась в веках, — заметил Генка.
— Бросай рыбу! — сказала ему Наташа, когда вода в банке закипела.
— Интересно, почему это вдруг ему такое право предоставляется, — проворчал Борис. — Окуня поймал Роман.
Наташа ничего не ответила, лишь коротко дернула плечами и продолжала куском стекла чистить густеру. Руки и даже лицо у Наташи были в рыбьей чешуе, а одна ее блестка умудрилась прилипнуть на самом кончике носа, и Наташино лицо от этого такого крохотного пятнышка слегка изменилось.
