Повести - [27]

— А отец? — тихо спросила Иришка.

— Отец твой и еще двое вплавь добрались к нам, мы их ждали…

— А потом?

— А потом мы все пошли искать наших. Нашли, сдали раненых. И отец твой с нами был… Ну, а после уже расстались, на разные фронты разъехались. Не встречал я его больше…

На палубу они вышли молча, каждый думал о своем. После рассказа капитана о сражении у Печковского моста Иришка еще больше поверила в то, что отец жив. Она глядела на берег, поросший густыми кустами ивняка и серым прошлогодним камышом, пытаясь представить себе еще недавний бой, горящие корабли, огненные трассы пуль и своего отца, стоящего у пулемета. И еще ей подумалось, что отец в те страшные часы вспоминал ее и, совершая подвиг, прикрывая товарищей, он защищал и свою дочь Иришку, и всех тех детей, у которых война отняла детство.

Иришкиного отца Саша не знал. Но рассказ Келиха буквально потряс его. Ему картина боя представлялась так ярко, словно он сам был на одном из мониторов, стоял за пулеметом, чувствовал рядом обжигающее пламя. И, представляя этот бой, Саша невольно задавал себе вопрос: а он бы смог вот так же вести себя в бою, как отец Иришки, капитан Келих и сотни других матросов Днепровской флотилии. И тут же отвечал: «Я сделал бы все, чтобы быть на них похожим».

— О чем ты думаешь? — спросила Иришка.

Саша вздохнул.

— О том, что поздно родился.

Иришка поняла его, кивнула. Помолчав немного, сказала:

— Когда закончится война, я обязательно пойду учиться. Хочу стать врачом. И буду так лечить людей, чтобы они жили долго-долго…

Припять

Когда шли по Припяти, Саша и Василь несли вахту вдвоем.

— Красавица Припять, — сказал Чубарь, — люблю эту реку, природа тут — загляденье!

Саша и Василь приникли к иллюминаторам.

— Не приходилось бывать здесь раньше? — спросил Чубарь.

— Нет, — в один голос ответили кочегары, глядя на поблескивающий под солнцем разлив, замкнутый в серо-зеленые луга с островками рощиц.

— Скоро Чернобыль, а за ним уже пойдет белорусское Полесье, — продолжал Чубарь. — Сколько в нем кровушки пролито…

Чубарь вздохнул и, словно спохватившись, сказал:

— Давай на места, ребята, давление падает.

Саша и Василь взялись за лопаты.

— В Чернобыле, может, снова разживемся угольком.

Уже у самого Чернобыля на вахту стали Федя и Петька, а Саша, выйдя наверх, помылся и пошел к рубке, где на скамейке сидела Иришка. Она сказала с тихой грустью:

— А я с папой уже была однажды здесь. Целых три дня. Завтракать мы ходили на рынок. Веселый такой рынок был. Все очень дешево. Мы покупали пампушки и топленое молоко с такой вкусной корочкой… В кино ходили, «Веселых ребят» смотрели. А после кино ели мороженое, в вафельках. Потом шли на пляж, здесь был большой-большой пляж. Тут есть еще река Уж, в ней водились огромные сердитые раки. Я их так боялась! А вот в каком мы домике останавливались, уже не помню.

Они смотрели на приближавшийся город. Он уютно разместился на высоком, покрытом садами берегу реки.

Пароход, разворачиваясь на течении, медленно и неуклюже стал причаливать к берегу, у которого приткнулся покосившийся старый дебаркадер с проломленной крышей и словно помятой терраской. Посреди нее стоял одноногий мужчина средних лет, в мичманке и черном морском бушлате. Тяжело опираясь на костыль, который, вероятно, был ему коротковат, он глядел на рубку и помахивал рулевому рукой, объясняя жестами, как лучше причалить.

— Малый! — доносился голос капитана. — Лево! Еще левее! Так держать!

Пароход приткнулся к дебаркадеру, трос, удерживающий его, прикрепленный к столбу, обвис, хлестнул по песку, метнулся в сторону откуда-то выбежавший перепуганный козленок.

Боцман бросил на дебаркадер канат, и мужчина, ловко, привычно поймав конец, опираясь на костыль, быстро стал наматывать на ржавый кнехт.

У борта парохода уже стояли с корзинами в руках кок Тоня и тетя Сима, собравшиеся в город за продуктами.

— Тяжело вам будет, возьмите на подмогу кого-нибудь из хлопцев, — сказал им боцман.

— Может, сам с нами пойдешь? — спросила тетя Сима. — Ты человек хозяйственный.

— Нет, я углем займусь.

— Я могу! — крикнул из рубки Лемеж.

— Давай, Владимир Афанасьевич!

— Может, и вы, Саша, Иришка! — позвала тетя Сима.

— Мы с удовольствием, — сказал Саша.

— Нет, нет, — замахал руками боцман. — Уголек будете грузить. — Он засмеялся, подмигнув, добавил: — Вы со Стрельченко привычные!

Однако вскоре выяснилось, что в Чернобыль заходить не следовало, угля в городе не было, и осипенковцы лишь потеряли драгоценное время.

Пароход мог бы сняться с якоря тотчас, но пришлось ждать Тоню, тетю Симу и Лемежа, ушедших за продуктами.

А одноногий мужчина, оказавшийся дежурным по пристани, который так было обрадовался первому пароходу, что зашел в Чернобыль, огорченно суетился, покачивал головой, горестно вздыхая, и виновато говорил:

— Нет, нет, родные. Ни пылинки в городе нет! Дров и тех не разживетесь. Да вы не горюйте! Как отойдете от Чернобыля, дров найдется сколько угодно. Вокруг блиндажей — что птичьих гнезд. Вот и разбирайте их, вот и будет вам чем пары гонять.

— Может, пойти к местному начальству, ведь мы выполняем особое задание, важное. Может, в городе есть НЗ? — сказал Любин капитану.