Повести о карме - [52]

— Besa mi culo! Hijos de mil putas[51]!

Он кричал вслед бандитам, но вряд ли они его слышали. А если слышали, то вряд ли понимали.

3 «Вы меня сами выбрали»

— Я был болен. Тяжело болен.

Голос Мигеру утратил человеческие интонации:

— Я умирал, господин.

— Почему ты рассказываешь? — перебил я безликого. — Я ни о чём тебя не спрашивал.

— Спрашивали.

Небо пряталось за тучами. Луна скрылась, звёзды тоже. Дождь прекратился, но грозил возобновиться с минуты на минуту. Похолодало, я то и дело зябко передёргивал плечами. Плетёные стенки беседки не спасали от сырости и порывов ветра. Следовало идти в дом, поближе к угольным жаровням. Крошечный сад на заднем дворе был скверным пристанищем для избитого человека, но я боялся спугнуть миг откровенности.

Мы вернулись. Но я готов был поклясться, что бой продолжается.

— Когда?

— В тот вечер, когда мы говорили о блокаде Чистой Земли. Вы спросили, а я не ответил. Я отвечаю сейчас. Я был болен, я умирал, врачи отвели мне не больше трех месяцев.

Врёшь, беззвучно произнёс я, обращаясь к Мигеру. Не слышишь? И хорошо, что не слышишь. Был болен? Умирал? В это я верю. Ты врёшь, утверждая, будто отвечаешь на мой недавний вопрос. Не вступись ты за меня сегодня, ты бы и не подумал делиться своей историей. Я видел, как ты бился, Мигеру-доно. Я понял, каким ты был при жизни. Да ты и сам это понял, вспомнил, вернул себе прижизненное имя.

Говори, каонай. Я слушаю.

— Экипаж «Меча Сантьяго» ничего не знал о моей болезни. Даже старший помощник. Я скрывал боль, держался прямо, отдавал команды и выслушивал доклады штурмана. Но все чаще я запирался в капитанской каюте. Было трудно терпеть боль, не показывая её матросам. Трудно? Невозможно. Думаю, они догадывались и молчали.

Кажется, он рассмеялся. Если это был смех, под маской он прозвучал как рыдание.

— Червь грыз моё нутро. Я хотел жить, я очень хотел жить. Как угодно, где угодно; кем угодно. Я потерял лицо не тогда, когда воплотился в чужом теле. El idiota! Я потерял его раньше, когда ночью, под покровом тумана, спустил шлюпку на воду. Мой разум оставил меня, а с ним исчезло и лицо.

Я представил Мигеру-доно на палубе его корабля. Никогда я не видел кораблей варваров, поэтому воображение нарисовало мне одно из тех суден, какие я встречал в порту Акаямы. Три мачты, носовая сильно наклонена вперёд. Прямые паруса сшиты из нескольких полотнищ. Сорок пушек? Хорошо, борта зияют орудийными отверстиями. На носу «Меча Сантьяго» стоит Мигеру. Как одеваются знатные варвары, я тоже не знал, поэтому одел его как знатного самурая перед битвой. Шлем с пятью нашейными пластинами. Над шлемом — рогатый полумесяц. Лицо прячется за ужасающей маской демона. Доспехи из кожи и железа. Чёрно-красные шнуры. Края оплечий загнуты вверх. За спиной укреплено знамя на бамбуковом древке. Плащ для защиты от стрел. В руке — боевой веер с металлическими спицами.

За поясом — два меча, большой и малый.

Такой доспех я видел в доме сенсея Ясухиро, когда сенсей гонял меня за полотенцем, желая обтереть лицо. Вооружение принадлежало одному из предков учителя, сражавшемуся в Эпоху Воюющих Провинций; мечи тоже были его. Перед доспехом всегда курились благовония и стояла мисочка с поминальным рисом.

Безликие — парии, отщепенцы, отверженные. Бывшие люди. Глупцы, посягнувшие на справедливость кармы. А я — трижды глупец. Плюньте в мою сторону! В моём распоясавшемся воображении доспех воина из доблестного клана Ясухиро пришелся впору безликому Мигеру, варвару с вражеского корабля.

— В тумане я проскочил мимо побережья Рюкю. Чуть не сел на рифы, еле спасся. Когда пристал к Госю, у меня горлом шла кровь. Я понимал, что первый встречный донесёт обо мне властям. Не знал вашего языка, имел чуждую внешность. В пути я изобрёл сотню способов, как заставить кого-нибудь убить меня. Все способы, если мыслить здраво, рассыпались в прах. Чушь, бред умалишённого. Но я уже не мог мыслить здраво. На что я рассчитывал? На случай? На бога? Вместо небес откликнулся ад. Сатана плясал от радости, в этом я уверен. La mierda del toro[52]! Мне повезло, удача сама шла в руки…

Берег, представил я. Скалы. В скалах при необходимости можно спрятаться. Галька у воды, сосна на утёсе. Крики чаек. Шлюпка, вытащенная из воды. Узкая тропинка ведёт наверх, к ближайшему рыбацкому поселению. Кого ты заставил убить себя, Мигеру-доно? Как ты это сделал?!

— Он был дурачок. Слабоумный. Совсем не боялся меня. Трогал одежду, шпагу, сапоги. Нацепил мою шляпу. Съел мой запас галет. Всё время смеялся. Кланялся, благодарил. Что-то бормотал, но я не понимал его. Я понимал лишь одно: вот он, подарок фортуны! Крепкий здоровый парень. И тогда я достал пистолет.

— Пистолет?!

Рыбья маска тускло блестела в сумерках. Разевала губастый рот. Казалось, я внимаю карпу, рассказывающему о трудностях пути против течения. Случается, что ты поднимаешься вверх по водопаду, до самых Драконьих Ворот, но драконом не становишься — становишься пиявкой, медузой, слизняком.

— Да. Показал ему. Он пришёл в восторг. Играл пистолетом, размахивал, щёлкал курком. Он впервые видел такую забавную штуковину. Я предложил ему игру. Открой рот, показал я. Он никак не мог сообразить, чего я от него хочу, но я был упорен. Когда он открыл рот, я сунул туда ствол пистолета. И спустил курок.