Повести о карме - [51]
2
«Мотылек присел на меч…»
«Всякий самурай умеет сражаться двумя плетями, — говорил Ясухиро Кэзуо, когда ему надоедало браниться и хотелось внимания. — Хуже, лучше, не об этом речь. Каждый третий умеет сражаться рукоятями свёрнутых плетей, как палками. Каждый пятый умеет сражаться двумя настоящими палками. Каждый десятый — деревянным мечом. Каждый первый считает, что он умеет всё это и даже больше. Но мало кто умеет биться двумя деревянными мечами, большим и малым. И никто уже не умеет биться парой стальных мечей. Никто, ни одна живая душа на всей Чистой Земле. Ничто не наполняет мое сердце большей скорбью, чем это».
И он декламировал одно из полузабытых стихотворений прошлого:
«Искусство боя парой стальных мечей, большим и малым, — говорил Ясухиро Кэзуо, когда бывал в дурном настроении, что случалось чаще, чем хотелось бы его ученикам, — утеряно. То, что сохранилось, недостоверно. То, что известно мне, скорее догадки и предположения. Теория без практики мертва. Лягушка в колодце не знает большого моря. Только бой насмерть способен подтвердить или опровергнуть мои суждения, но бой насмерть в моём положении исключён. Убить кого-то ударом „ласточкиного хвоста“, выяснить, что был прав, и унести это знание в ад? Оставить тело, познавшее истину, бездарности, погибшей от твоего меча? О, судьба! Я пла̀чу от смеха, выслушивая твои шутки!»
И он декламировал:
«Если держишь меч двумя руками, — говорил сенсей Ясухиро, глядя на нас, как цапля глядит на мелких лягушек, — сложно свободно направлять его направо и налево. Истинный метод — держать по мечу в каждой руке. Длинный меч надо вести широко, а короткий — узко. Лучше использовать два меча, чем один, когда бьешься с толпой, и в особенности — когда хочешь взять пленного. Эти вещи нельзя объяснить в теории. На одном предмете познай десять тысяч. Вы должны учиться усердно!»
И он замолкал, сердито хмурясь. Мы тоже молчали. Сенсей ждал, делался мрачней ночи — и не дождавшись, декламировал:
Со временем я понял, чего ждал сенсей. Он говорил не своими словами и надеялся, что кто-нибудь из нас опознает цитату, продолжит её. Но я так и не нашёл родник, из которого черпал Ясухиро, и даже настоятель Иссэн, кладезь знаний, не смог подсказать мне первоисточник. «Я монах, — вздыхал Иссэн. — Откуда мне знать про мечи?»
Сейчас, лёжа в грязи перед рыбной лавкой, я увидел то, о чём говорил Ясухиро. Да, рукояти моих плетей не были стальными мечами. Но мне трудно было избавиться от наваждения. Казалось, дерево превратилось в сталь. Для волшебника, владеющего сотней изменений и тысячей превращений, это было бы пустяковым делом. Для безликого Мигеру, выступившего вперёд, это было обыденностью, чем-то, что он впитал с молоком матери и наставлениями отца.
«Мотылек присел на меч…»
Вполоборота к врагам, сбившимся в кучку. Ноги выпрямлены, задники сандалий почти упираются друг в друга. Правая рука тоже выпрямлена, поднята на уровень плеча. Рукоять длинной плети — продолжение руки. Выставлена далеко, кончик смотрит в лицо ближайшему противнику. Поднята и левая рука с малой плетью. Замерла под правой.
«Трепещет клинок…»
Первый же бандит, которому выпала сомнительная удача сойтись с мятежным каонай, не успел и глазом моргнуть, как лишился этого глаза. Мигеру на ходу смахнул его палку, выставленную вперед, древком малой плети — так смахивают надоедливую муху — и внезапно крутанулся волчком. Торцом рукояти большой плети он наотмашь саданул мерзавца в лицо, под густую лохматую бровь. Бандит заорал, выронил палку и боком, боком, спотыкаясь, оскальзываясь на мокрой глине, побрёл к забору.
Не думаю, что он видел, куда идёт.
Голова кружилась, затылок ломило. Но мог ли я просто лежать и смотреть? Гром и молния! Всё повторяется: дождь, буря. Презренный Рэйден копошится в грязи, избитый простолюдинами, а его спасают все, кому не лень. Ладно, отец. Это не урон для моей чести. Но безликий?! Я встал на четвереньки, собираясь прийти на помощь Мигеру. Я опоздал. Не дожидаясь моего посильного участия, демон-каонай уже крушил мерзавцев.
Удар от локтя. Удар от плеча. Удар от кисти.
Ветер раскачивал фонарь над лавкой, тени метались по земле. Влево. Вправо. В обход. Присесть. Пропустить свистящую палку над собой. Крест-накрест рубануть по чужим коленям. Не вставая, ткнуть снизу в горло. Косой удар в ключицу. Тычок подмышку. Правая рукоять — господин. Левая — слуга-пройдоха. Не было случая, чтобы слуга помешал господину, пересёк его путь.
Будь рукояти плетей чуточку длиннее, Мигеру расправился бы с бандитами гораздо быстрее. Будь плети стальными мечами, не знаю, кто первый из банды воплотился бы в Мигеру. Может, все сразу, так быстро он действовал.
— Бежим!
Догонять их безликий не стал. Остановился, тяжело дыша, опустил плети. Малая размоталась, кожаный хвост упал в лужу. В иной ситуации я бы счёл это несмываемым оскорблением. Мало ли что я счёл бы в иной ситуации?!
