Повести - [4]

— Они за это ответят!

— Ответят!

— Им это даром не пройдет!

— Не пройдет!

— Подавятся тем, что заграбастали!

— Подавятся!

Добри глубоко затянулся, выпустил через нос густую струю дыма и задумчиво сказал:

— Плохо, что войне конца не видать.

Лоев усмехнулся и произнес многозначительно:

— Они сами себе яму роют. Ты уж мне поверь!

Добри повернулся к нему и сказал авторитетно и убежденно:

— Плохи дела, Анго. Понимаешь — плохи! — повторил он и лег на спину. Отчаяние, написанное на его лице, смутило гостя. Обычно Гашков высказывался сдержанно, с достоинством, как человек, разбирающийся в политике. А тут вдруг…

— Что-нибудь в газете, а? — спросил растерянный, пораженный Лоев.

Добри наклонился к гостю.

— Не могу понять, что происходит в России, — произнес он с тревогой и болью.

— Почему? Что-нибудь пишут в газете?

— Пишут, пишут… — глухо пробормотал Добри. — Только… лучше бы и не писали.

Лоев сжался. Ему показалось, что его старый приятель что-то путает. Что могло так испугать его?

— Россия есть Россия, — сказал он. — Что с ней может случиться?

— Ха! — воскликнул хозяин, и в этом восклицании слышались и укор, и обида, и чувство превосходства. — Россия есть Россия, только России-то больше нет! Непонятно, что происходит — народ ли гибнет, государство ли пропадает. — Он опустил голову и, помолчав, добавил: — Не к добру все это, не к добру.

Лоев старался понять, что же произошло. Как может такое быть: до вчерашнего дня Россия была, а теперь ее нет? И как может русский народ погибнуть? Болгар куда меньше, а ведь выдержали пятисотлетнее турецкое рабство. И в эту войну гибнут люди, но народ остается. Россия погибла?.. Нет! Такого быть не может!

— Народ не может погибнуть, Добри! Шуточное ли дело — миллионы людей! — Лоев приподнялся, чтобы заглянуть в газету, словно она была ключом к разгадке всех тайн. — Царя свергнули, что ли? А? Что еще могло произойти?

— Сам дьявол впутался в их дела, Анго. Дьявол! — внушительно повторил Добри. — И царя свергли, и такую кашу заварили, что… — Он глубоко и сокрушенно вздохнул. — Не знаю…

— Так что же произошло? — В голосе гостя слышалось нетерпение.

— Швабы подложили русским хорошую свинью, — печально объяснил хозяин.

— То есть как это? — недоуменно и недоверчиво спросил Лоев.

— А ты разве ничего не знаешь о России? — Повернувшись к гостю, Гашков несколько секунд с укоризной смотрел на него, как бы говоря взглядом: «Ничего-то ты в политике не смыслишь. Россия гибнет, а ты спишь!»

Не на шутку встревоженный гость опять смутился.

— Ничего не знаю, — признался он.

— Пропала наша Россия, брат!

Лоев смотрел на друга во все глаза. У него пересохло в горле. Добри выписывал газету, читал ее, знал больше других — этого нельзя отрицать. В эту минуту Лоев вдруг почувствовал себя маленьким, жалким, ничтожным, слепцом, который ничего не знает, не следит за событиями и только слепо верит в свою Россию. А сосед казался ему проницательным, дальновидным политиком, от которого не может ускользнуть ни одно, даже самое незначительное, событие, происходящее в мире.

— Как? Когда? — спросил он.

— Швабы направили в Россию вагон большевиков и…

Лоев заморгал. Что говорит этот человек, в своем ли он уме?

— Каких большевиков?

— Евреев. Кого же еще! — зло отрезал Гашков, словно его собеседник тоже был замешан в этом деле.

Теперь Лоев припомнил, что в последнее время в корчме иногда говорили о каких-то большевиках, но кто они были и откуда взялись, он не знал, да и не интересовался этим. В первую минуту новость поразила его. Но оправившись, он рассердился.

— Ерунда! — сказал он. — Как может один вагон людей перевернуть целое государство? И какое государство! Россия — это ж полмира! Это все выдумки либералов.

Но на его собеседника эти слова не произвели никакого впечатления, настолько тот был уверен в своей правоте.

— Либералы рады-радешеньки, — зло ответил Гашков. — Они теперь на тех евреев молиться готовы.

— Послушай! — Лоев положил руку на плечо соседа. — Ну подумай сам — как может один вагон людей справиться с целым государством, а? Там что, народа нет?

— Народ! — презрительно процедил Гашков. — Народ, что стадо — куда его погонишь, туда и пойдет. Вот наш народ не хочет воевать, а ведь погнали же его в окопы Фердинанд и Радославов… Так и в России — обещали людям мир, землю…

— Кто обещал?

— Да этот… еврейский воевода… Какой-то Лелин…

Лоев задумался.

— Все это написано в газете?

— Пишут кое-что, но не все.

— А ты откуда все это узнал?

Хозяин ответил не сразу, но выражение его лица и поза говорили о том, что он получил сведения из надежного источника. «Тебе не стоит рассказывать о таких вещах, — как бы говорил он, — но так уж и быть, расскажу!»

— Позавчера я был в городе. Божков мне все подробно растолковал. — Он помолчал, подумал. — Но Божков говорит, что эти большевики долго не продержатся…

Да, раз он ездил к Божкову и тот так сказал, значит, положение в самом деле серьезное. Но все равно непонятна ему, Лоеву, вся эта история.

— Ты не спросил, кто эти большевики?

— Спросил, как не спросить. Что-то вроде наших тесняков[3]…

Лоев молчал. Божков — старый адвокат, депутатом парламента был, разные газеты читает, с большими людьми встречается. Может, все это и правда. Для Божкова Россия много значила. С мыслью о ней он ложился, с мыслью о ней вставал. К нему заходили все, кому были дороги освободители. В базарные дни его контора была битком набита людьми. Он всех принимал, отвечал на вопросы, для каждого находил доброе слово. Лоев тоже частенько наведывался к нему и всегда заставал его сидящим за большим письменным столом, над которым в золоченой рамке висел портрет русского императора…