Повести и рассказы - [53]

— Зачем ходил на кладбище, учитель? Уж не хватил ли уксуса из кувшина, как Пищиков мальчишка? Пропади пропадом этот Пищик вместе с байстрюком своим! Будто уксус для голоса полезен… Я помню, учитель Атанас — тот все сырые яйца глотал перед тем, как в церковь идти. Хорош голос был у мерзавца! А хороший голос — дар божий. Да только умер он — в упыря обратился… Прости господи! Ха-ха-ха!.. А Селямсыз-то каков, антихрист его убей! Я на него в суд собираюсь подать. Знаешь, хлеб у меня отнимает: белую кошку Тарильома Арапкой окрестил… А видел ты портрет Тарильома? Подбросили ему в Карастаповой кофейне!.. Свиньи наши, но и Тарильом — настоящая свинья… Ну, идем — мне за вечерней поможешь… Огневая у деда Нистора водка, словно поцелуй цыганки, — вот и служи тут вечерню. Иди помоги мне! А где вольтерьянец твой? Да ты что побледнел? Лихорадка, что ль, у тебя? Так пей пелинаш — тот, что у Авраама. Нагрузись хорошенько с вечера… А не пройдет, приходи ко мне, к своему батюшке, чтобы молитвы почитал… Значит, сглазили тебя.

Но помощник учителя Мироновский не слыхал последних слов о. Ставри. Взгляд его был прикован к жандарму Юсуфу, который показался в воротах.

— Где главный учитель? — спросил Юсуф, тяжело дыша.

— Тут его нет, — ответил о. Ставри. — Это помощник учителя.

— Значит, тоже учитель? Идем в конак, челеби{90}, — потребовал жандарм и повел испуганного помощника учителя к воротам.

Почуяв, что пахнет виселицей, Юсуф решил на всякий случай не возвращаться без учителя.

— Опять работа вольтерьянцев, — пробормотал о. Ставри, надевая на шею епитрахиль, и скоро церковь наполнилась громкими раскатами его голоса.

XXI. Мичо Бейзаде

Только двух человек на свете глубоко уважал чорбаджи Мичо Бейзаде: Мирончо, беседовавшего с ним о восточном вопросе, и почтенного учителя Климента, пламенно описывавшего ему величие России. Дело в том, что бай Мичо был горячим поклонником России и усматривал следы ее участия во всех мировых событиях — от мексиканской революции{91}, входящей в некий гигантский план Горчакова относительно взятия Царьграда, до четы Хаджи Димитра, предводимой некими русскими генералами, присланными из Петербурга для изучения пути на Царьград. А пророческая книга «Предсказания славного Мартына Задеки», вышедшая на русском языке в прошлом столетии и каким-то таинственным путем попавшая в руки бая Мичо, укрепила в нем уверенность относительно скорого падения Турции. Бай Мичо знал ее всю наизусть и читал выдержки из нее в кофейне Джака в подкрепление своих слов о неизбежном изгнании турок, которое осуществит великая Россия. Как-то раз бей, увидев у него на стене портрет императора Николая, спросил, кто это такой.

— Это дед Иван{92} — «наследник», эфенди, — ответил бай Мичо.

Нечего и говорить о том, что бай Мичо считал Россию непобедимой, и все помнят, как в позапрошлом году на экзамене он резко оборвал одного ученика, которому достался билет о Крымской войне. Ученик стал рассказывать об этом событии в том духе, будто Россия была побеждена.

— Ошибаешься, сынок, ошибаешься! Пойди потребуй обратно деньги у того, кто тебя так научил. Никогда Россия не знала поражений!

Но потом, в учительской, обиженный учитель доказал ему с учебником истории в руках, что под Севастополем Россия потерпела поражение. С тех пор он пропал во мнении чорбаджи Мичо: чорбаджи Мичо добился своего избрания школьным попечителем, и с тех пор учитель перестал быть главным.

Когда преподавал еще учитель Климент (русский семинарист, ныне уволенный в результате чорбаджийских междоусобиц), чорбаджи Мичо часто, собрав несколько приятелей, шел с ними в школу. Там он подводил их к карте Европы и говорил:

— Вот, Минко, это желтое пятно — Франция, фиолетовое — Англия, а зеленое — Австрия.

— А где Россия? — спрашивал бай Минко.

— Это вот — Дания, — продолжал бай Мичо, притворяясь глухим.

— А Россия? — спрашивал кто-нибудь другой.

Бай Мичо с торжественным видом и чуть заметной усмешкой многозначительно восклицал, обращаясь к учителю Клименту, который появлялся, чтобы приветствовать гостей:

— Учитель, учитель, пойди сюда, покажи нам, где Россия!

Тот, еще с порога устремив орлиный взгляд на карту, поднимал руку и обводил на карте большой круг.

— Страшное дело! — восклицали присутствующие.

А бай Мичо подмигивал им.

— Скажи, учитель, сколько в России миллионов населения? — спрашивал он в сотый раз, когда вся компания шла к учителю пить кофе.

— В тысяча восемьсот пятьдесят втором году было семьдесят два миллиона! — отвечал тот.

— Теперь уж, наверно, до ста миллионов дошло, — замечал бай Мичо.

— А Петербург — большой город?

— Одна из первых европейских столиц.

— А в Царском селе… там царь живет?

— Да, летом.

— Какое же это село? Это, наверно, огромный дворец! — говорил бай Петр.

— А сколько у России войска? — с наслаждением продолжал свои расспросы бай Мичо.

— В военное время она может миллион храбрых солдат выставить.

— Великая сила, боже мой! — восклицал бай Минко.

— Ошибаешься: Россия может пять миллионов войска против Турции двинуть! — пылко возражал бай Мичо.

— Весь русский народ может подняться, как в тысяча восемьсот двенадцатом году против Наполеона и всей Европы! — с воодушевлением говорил учитель Климент. (Как только заходила речь о России, учитель, всегда флегматичный, сразу загорался и начинал читать оды Державина или Ломоносова.)