Повести и рассказы - [51]

— Юродивый! — воскликнул Иванчо.

— Мунчо! — воскликнул Хаджи Смион.

Юродивый стоял у входа, ухмыляясь и разглядывая гостей. Они не знали, что эта заброшенная пещера с некоторых пор служила местом отдыха для дурачка, который каждый день приходил сюда из монастыря поспать в холодке послеполуденной порой.

— Ах, черт бы тебя побрал, Мунчо! Что ты наделал! — промолвил Хаджи Смион, кисло улыбаясь: с ним, помимо его воли, случилось происшествие, о котором он ни в коем случае не хотел сообщать Иванчо Йоте.

Он ведь такой болтун, этот Йота!

— Он побьет! — проревел Мунчо, плетясь по направлению к ним.

Иванчо испуганно взглянул на Мунчо.

— Это блаженный. Что его бояться? — заметил Хаджи Смион.

— А если он нас выдаст?

— Ты прав. Может, это шпион, — сказал Хаджи Смион, призадумавшись.

Но Мунчо ни на что не обращал внимания. Теперь он окончательно вступил в свой дворец, бесцеремонно занятый незваными пришельцами, впрочем дружественными. Эта непринужденность поведения Мунчо вернула ему доверие беглецов.

— Не станет он предавать нас; ведь он — блаженный! — промолвил Хаджи Смион, глядя с любопытством на Мунчо, который, выпучив глаза, хрустел пальцами и мотал головой.

— Черт бы тебя побрал, Мунчо! Что ты наделал! — повторял про себя Хаджи Смион с кислой улыбкой.

Иванчо Йота тоже успокоился. Он даже принялся с любопытством рассматривать зверя, заставившего его издать страшный богатырский клич, способности к которому Иванчо не подозревал в себе и сам удивлялся ей.

Со своей стороны Мунчо глядел на них дружелюбно. Он чавкал, вращал глазами, вертел головой и улыбался гостям, радуясь, что они оказали ему честь своим посещением.

Вдруг Иванчо пришла в голову мысль отправить Мунчо послом к отцу игумену с просьбой снабдить их шапками, обувью и хлебом и тайно известить обо всем их домашних. Хаджи Смион одобрил этот план.

— Он меня побьет! — заревел Мунчо, услышав имя о. Амвросия.

— Никто тебя не тронет, Мунчо, — сказал Хаджи Смион, подавая Иванчо кусок бумаги и огрызок карандаша.

— Напиши ты. Я весь в грязи. Фу, свинство какое! — промолвил Иванчо с жалким выражением лица.

— Нет, нет, ты напиши, как в писании. Отец Амвросий — русский и читает только по-русски. Я в Молдове только слышал, как говорят по-русски, а писать не умею, — ответил Хаджи Смион.

Иванчо не без гордости кивнул в знак согласия. Написав по-русски письмо, он прочел его вслух приятелю, ища взглядом его одобрения.

— Правильно, — сказал Хаджи Смион.

Но понимая, что ежели такое письмо, к тому же написанное по-русски, попадет в руки властей, тогда дело — дрянь, он поставил свою подпись ниже подписи Иванчо (полное имя и прозвание Хаджи Смиона были: Хаджи Смион Хаджи Кунин Кондрачиоглу, но он имел обыкновение подписываться сокращенно: Х.Смiон К.).

Вот что содержало в себе это письмо и какую оно имело форму:

«Пречестнiй отче Амвросiй, благословi! По прiчiне агарянского гоненiя и прочiя, скрылiсь мы в пещере Белого яра, находящейся (где — о том известно вашей святостi), и молiм вас умiльно и сердцеоткровенно, постарайтесь об избавленii нашем и препошлiте с богоугодным человеком Мунчо (iже прiходящiй сюда), да прiнесет нам вечером под укрытiем мрака пару обувi, i хлеба, i два феса (а буде не iмеете, препосылайте две шапкi, сiречь меховые) i iзвествуйте в домы нашi, что мы жiвы и здравы, i пусть онi за нас не страшатся, iбо невинность наша есть i прочiя.

Узнайте, яко велiкую опасность мы претерпехом от кораблекрушенiя i змея проклятого и прочiя напасти, но вашiмi молiтвамi победа даровалась нам.

Благословите.

Вашi покорные чада

Иоанн Иотов

Х.Смiон К.

(Секретно)».

Потом они обратились к Мунчо, чтобы вручить ему это важное послание.

— Он побьет! — опять промычал тот, мотая головой и тараща глаза на письмо.

Наконец Мунчо согласился отнести письмо, после того как ему сказали, что оно содержит просьбу к игумену не бить его.

Дурачок вышел из своего дворца, и два приятеля остались одни в ожидании.

XIX. Помощник учителя Мироновский

Помощнику учителя Мироновскому было всего двадцать пять лет. Он был сухощав, скромен и очень застенчив. Говорили, что при виде молодой женщины он спотыкался, и особенно часто это случалось с ним, когда он проходил мимо ворот чорбаджи Иеронима, где весь день глазели на прохожих бойкие хозяйские дочки. Только однажды обменялся он несколькими словами со старшей из них. Это было так. Когда он проходил мимо, она с ним вежливо поздоровалась:

— Добрый день, господин Мироновский!

— Добрый день, сударыня! — ответил он, вспыхнув, и поспешно прошел мимо.

Но, несмотря на застенчивость, помощник учителя Мироновский одевался очень тщательно, каждый субботний вечер сажал свой фес на колодку, по воскресеньям утром, перед тем как идти в церковь, брился, чтобы лицо выглядело свежим, по праздникам надевал новые суконные брюки со складкой (ради этой складки он клал их на целую неделю под большой сундук), каждый вечер начищал свою обувь, усиленно пил бузу, чтобы пополнеть, и регулярно посещал видных граждан города — из политических соображений. Больше всего почтения он оказывал чорбаджи Карагьозоолу.

— Как себя чувствуете, учитель? — благосклонно спрашивал его чорбаджия.