Повести и рассказы - [68]

Однажды утром я проснулась от того, что Маня колотит ладонью в окно и кого-то зовёт. Сначала я подумала, что по саду бегает кошка, но потом мне показалось, что мимо окна прошёл какой-то высокий человек. Раздался негромкий стук в дверь. Я вышла в сени, спросила: «Кто там?», но ответа не получила. Открывать, конечно же, не стала и вернулась в комнату, чтобы из окна посмотреть, кто это ходит. У крыльца никого не было, зато на скамейке под ивой что-то лежало. Я всё-таки вышла на улицу и с изумлением обнаружила следы босых ног, а на скамейке — два старых женских ботинка. Самое неприятное было то, что эти ботинки я уже видела. Знаете где? На моём собственном чердаке, куда пробраться можно было только через сени, по лестнице, прислонённой к стене. Неужели кто-то ходит по дому без моего ведома? День я провела, ломая голову над тем, как объяснить это странное явление. Мне стало тревожно.

Ночью в Бобылёво прилетел холодный ветер, и, хоть щели в окнах были у меня по всем деревенским правилам замазаны замазкой, по комнате потянули сквозняки. Мы с Маней пошли спать на печку. После полуночи ребёнок, как обычно, пробудился с криком, поплакал, потом задремал. Мне не спалось. Ветер гремел старым шифером по крыше, и мне всё казалось, что по чердаку кто-то ходит. Я позвонила отцу Иоанну, чтобы поделиться своими страхами. «Да кому вы нужны!» — сказал он заспанным голосом. Это меня несколько успокоило, я легла рядом с дочерью, задёрнула занавески над печкой, чтобы не уходило тепло, и постаралась заснуть. Мне снилось, будто я в Бахчисарае, в ханском дворце, стою у фонтана. Только вода в нём не капает, а льётся шумной струёй.

8

Я проснулась утром. Было уже светло. Маня спала рядом. Кто-то ходил по комнате. Передвигал предметы, тихонько клацал вёдрами и, кажется, лил воду в железный таз. Я рассматривала синие цветочки на занавесках. Они расплывались от слёз. Я плакала, но отчего именно — сложно сказать. Не от страха, не от удивления. Просто было очень жаль. Кого? Себя, ребёнка. Всех жаль.

В дом пришла какая-то женщина — её шаги были лёгкими, она что-то говорила, негромко напевала нежным голосом и, судя по звукам, ловко хозяйничала на кухне. Было ясно, что в комнату с закрытой изнутри на крюк дверью она пробралась довольно диким способом — проникнув с улицы в подвал и выйдя через люк, который находится в полу около печки. Пути другого я для неё придумать не могла. Зачем же она пришла? Может быть, это Колина родственница, которая не знает, что дом продан? Но нашего-то присутствия она не могла не заметить!

Я собиралась с духом, чтобы слезть с печки и познакомиться с гостьей. Отодвинув занавеску, увидела, что посреди комнаты, около стола, стоит высокая костлявая женщина с длинной растрёпанной косой и босыми грязными ногами. Она была одета в ветхое платье и дырявую кофту. У неё было красивое лицо с острыми от худобы скулами, большие глаза, маленький прямой нос. На столе стоял таз с водой, и в нём она стирала Манины штаны и куртку. Я ей громко сказала: «Здравствуйте! А вы кто?» Она посмотрела в мою сторону, но как бы сквозь меня, и, не ответив, продолжила тереть мокрую одежду. Не зная, что предпринять, я задёрнула занавеску и решила подождать, когда она уйдёт.

Женщина повозилась со стиркой, потом подошла к печке и остановилась, как будто в нерешительности, — сквозь ткань я видела очертания её головы. «Наверное, собралась уйти через подпол», — решила я. Но не тут-то было: синие занавески вдруг распахнулись, незнакомка протянула свои длинные руки к спящей Мане, ухватила её и потянула с печки.

«Иди ко мне, доченька, я тебя вылечу», — сказала она тихим ласковым голосом. А на меня не обращала никакого внимания, будто меня здесь и не было. Я не знала, что делать, и, замерев, ждала развития событий. Маня проснулась. Я была уверена, что она сейчас заорёт при виде незнакомой тётки и вырвется у неё из рук, но этого не произошло — она прикрыла глаза и снова задремала, наверно, думая, что всё это сон.

Далее было вот что. Женщина поднесла Маню к окну и подняла навстречу разливающимся красным лучам — солнце вставало. Потом вышла на середину комнаты и легонько постучала Миниными ножками по бревну, на котором держатся потолочные доски. Затем поднесла ребёнка к двери и произнесла, кажется, такие слова:

Зоря, зоряница, красная девица,

Перво зоря Марья, а вторая — Дарья,

Третья Софея, всех мудренее,

Дай нашей Манечке сон-угомон, доброе здоровье.

Пусть ваш мальчик плачет, а наша девочка спит.

Аминь.

Она плюнула три раза через левое плечо, отнесла Маню на кровать, закутала в какой-то платок и застыла, вглядываясь в её лицо. Потом подошла к двери, сняла крючок и вышла вон из комнаты. Ребёнок спал. В тазу мокла одежда. Я кинулась к окну, чтобы проследить, куда теперь пойдёт моя странная гостья, но никого не увидела. А в сенях обнаружила, что двери, ведущие на улицу и в кладовые, заперты изнутри.

Раз женщина не вышла из дома, значит, она могла находиться только в одном месте — на чердаке. Я вернулась в комнату, взяла триста рублей и с этими деньгами полезла по лестнице на чердак. «Зачем?» — спросите вы. А вот зачем: я решила, что там ютится какая-то местная сумасшедшая, о существовании которой мне никто не удосужился сообщить, что она, скорее всего, не буйная, не опасная, очень бедная и нуждается в помощи. Я собиралась дать ей денег, предложить тёплую одежду, наконец, сходить к её родственникам и поругать их за то, что они плохо о ней заботятся... Но на чердаке меня встретили лишь Колины предки, тихо стоящие в своих пыльных рамах, знакомая пара женских ботинок, вновь перебежавших со скамейки на чердак, и рыжая кошка, которая с урчанием вылизывала лапу.