Повести и рассказы - [37]

И Вязников ушел, спиной ощущая неловкость Полухина, что отчитали его как мальчишку, дали понять, что вместе с должностью не получает автоматически человек права быть строгим судьей и советчиком между людьми. Они тонки и чувстительны, эти взаимоотношения! А сознание моральной победы, пусть крохотной, скрасило неудачный итог основной беседы. «В районе ты хозяин, — продолжал спор Вязников. — Так то в районе... Посмотрим, как встретят мое предложение в области. Хотя и там, признаемся откровенно, надежды на успех маловато. Нужны какие-то иные пути. Убедить всех могут только конкретные результаты. А в область слетать обязательно».

Идти в приезжую Вязников раздумал. Прячась в поднятый меховой воротник пальто, он свернул на узкую тропинку, протоптанную среди сугробов, к радиостанции. На крыльце Вязников обмел веником снег с валенок. Когда раздевался в прихожей, решение уже созрело. В дверь заглянул радист — разбитной парень, бывший матрос, любивший пофамильярничать:

— Здравствуйте, Виктор Николаевич! Что не спится, не гуляется?

— Не до гулянок, Костя. Вызови Фролова и Глушакова.

— Да никак не могу с Глушаковым связаться, вот, метеосообщение надо передать, а на вызов совхоз не выходит.

— Какое метеосообщение?

— Завтра ожидается сильный ветер... снег.

— Сколько тут буранов погуляло, и не счесть. Без них и скучно, а, Костя? Вроде на палубе качает, шум моря и соленые брызги…

— Эх, море, море... Здесь тоже море, сухопутное…

Поддерживал разговор радист, а сам сноровисто настраивал радиостанцию. Пока наладилась связь с совхозом, пока за Фроловым сбегали, Вязников бегло просмотрел свежие радиограммы. В строчках и цифрах ощущалась напряженная жизнь и дела тысяч людей, занятых подготовкой новой битвы за хлеб. В степь безостановочным потоком шла техника, стройматериалы‚ продовольствие, одежда. Прибывали очередные партии новоселов. Вязников взял кипу бумаг, и ему показалось, что его руки всемогущи и держат бесчисленное множество нитей: потянет он за любую, и на другом конце, где-то в самой степной глухомани, отзовется человек. Эти далекие люди виделись Вязникову в общем-то безликой массой, которую надо направлять и которая без него, Вязникова, может забрести к черту на рога.

Фролов был добродушен и смешлив, видно, только что плотно поужинал:

— Как, Федор Павлович, с десяток гектаров пустишь под пары, для пробы?

— А мне не жалко, у меня их больше тридцати тысяч. Найдем, Виктор Николаевич, а не найдем, так персонально для тебя... ха-ха... вспашем!

Начало было положено. Жаль, Глушаков не отозвался. «Ладно, на днях попытаюсь связаться снова». Мимоходом он вспомнил, что вызвал в райцентр Лепилина: «Ничего не попишешь, не поддержали нас с лесом, — как бы оправдываясь, размышлял Вязников. — Придется ему вернуться. Кстати, займется у себя парами».

Подумал так Вязников и сразу забыл о нем, ведь тот из числа тех многих тысяч людей, затерявшихся в степи, ниточки от которых он чувствовал в руках.

...Немало бед может накликать такой человек, получивший реальную власть, большую ли, маленькую, но власть. И не теми результатами, к которым приведет деятельность, движимая его честолюбием, его фанатической уверенностью в благе рожденных им идей, а тем, что ломает он судьбы людей, зависящих от его деяний, ибо пройдет время, спадет угар слов и горячечного воображения, тот человек станет проповедовать и манить к другим, более ослепительным горизонтам; он — на коне, он — пророк, за ним — власть.

А те люди, поверившие ему, не смогут пойти за ним, ибо дело, на которое их позвали, не отпускает от себя, и не бросят его, хотя и прозреют, что не так, не с того бока взялись за него; что положили годы, а иной раз и сами жизни — понапрасну...

Тем временем отозвалась радиостанция глушаковского совхоза. Костя сердился и кричал в микрофон:

— Ты что, Толяма, плохо меня слышишь? Записывай метеосообщение: «Снег, сильный ветер...» Оглох? Двадцать раз повторять?.. Позови к микрофону директора! Что?..

Радист ошалевшими глазами смотрел на микрофон.

— Случилось что? — поинтересовался Вязников.

— Да нет, — радист перевел дыхание, — послал он меня куда подальше... Ну, я ему при встрече устрою выволочку!

Вязников усмехнулся. Выйдя на улицу, он полной грудью вдохнул свежий воздух, и сжало все внутри — до того густо заморожен воздух, словно проглотил пригоршню сухих колючих льдинок. Это взбодрило его, и он уверенно и споро зашагал в приезжую.

Глава шестая

Ранние огни поселка померцали в окне и скрылись после поворота на развилке дорог: одна из них вела в райцентр, а другая — в глушь степи, к совхозным отделениям на сто километров, а дальше ничего нет, пустота, безлюдье и дикие табуны лошадей.

По ровной степи трактор шел плавно, но фонарь под потолком все же покачивался, и его тусклый свет скользил от двери к оконцу, поочередно погружая в темень углы домика.

Незнакомец, чуть было не отставший, замешкался с поклажей — выглядывал, где бы пристроиться в тесном помещении. Димка Пирожков подвинулся, освобождая место:

— Присаживайтесь сюда...

— Вот и ладненько, тут и расположимся, спасибо, сынок, уважил, — незнакомец силился затолкать поклажу под лавку, но без особого успеха, ведь полно там кизяка. — Угораздило нашвырять навозу... Не пройдешь, не продыхнешь!