Повесть о военных годах - [46]

Толок очень хотел обучить меня своему делу, но то ли не было у него педагогических навыков, то ли ученица попалась неспособная, занятия наши продвигались туговато.

Полной противоположностью Толоку был сержант Ситников. Малоповоротливый, с первого взгляда как будто флегматичный, он больше молчал. Но стоило спросить Ситникова о машинах, и он весь преображался: некрасивое лицо его с маленькими светло-голубыми глазками озарялось. Он с такой любовью и даже уважением рассказывал об устройстве танка, такая скрытая сила была у этого, казалось, ко всему равнодушного увальня, что слова его звучали как поэма. А ведь Ситников окончил всего четыре класса сельской школы.

Несмотря на разницу в возрасте и характерах, Толок и Ситников крепко дружили. Толоку было около двадцати лет, Ситникову многим больше. Толок всегда ходил в засаленном комбинезоне, грудь нараспашку, голенища щегольских хромовых сапог на добрую четверть загнуты, и видна когда-то красная, теперь непонятного цвета подклейка. Ситников и из-под танка вылезал аккуратным и даже чистым. Он ворчливо осаживал часто не в меру горячившегося Толока, а тот всячески старался помочь своему «старику».

Перед боем поступило много заявлений о приеме в комсомол. Меня выбрали членом комсомольского бюро управления бригады, и каждый день приходилось заседать, разбирать заявления.

Первое комсомольское собрание, которое мне поручили проводить, посвящено было задачам комсомольцев в предстоящих боях. До сих пор, если не считать сборов пионерского отряда, где я была вожатой, никогда не проводила собраний. Да и тогда там были пионеры, и я была старше их на два класса, а здесь передо мною сидели бойцы, сержанты и даже средние командиры; все они по возрасту были старше меня.

Несмотря на мое волнение, а может быть, и благодаря ему собрание прошло хорошо и дружно. После собрания секретарь комсомольской организации бригады посоветовал мне готовиться к вступлению в партию. Так и сказал:

— Ищи рекомендации, одну даст комсомол. После боя разберем твое заявление. Я думаю, в бою ты докажешь, что достойна быть в партии.

До сих пор я только мечтала о чести быть в рядах Коммунистической партии. Теперь стало страшно: достойна ли? Готова ли? Ночь не спала — все думала. Утром при ежедневном обходе попросила у парторга роты легких танков Швеца Устав ВКП(б). Вместе со Швецом мы пошли в роту. Я несла своим друзьям на суд мои думы и сомнения: достойна ли я приема в партию?

Толок даже руками всплеснул:

— А почему же нет?!

— Подожди ты. — Ситников нетерпеливо отмахнулся. — Правда, девушка она хорошая и работает хорошо, старается, а только на войне боем человек проверяется — вот и посмотрим после боя…

Товарищи немного помолчали. Они рассматривали меня очень серьезно, как бы изучая; мне даже стало неловко от их пытливых глаз, но тут Швец пришел мне на помощь:

— Не бойся ничего и не обижайся, пройдут бои, и — мы не сомневаемся — ты докажешь, что достойна быть в рядах партии. Мы еще поздравим тебя с величайшей честью, а сейчас — готовься!

С этой минуты каждый свой шаг я соизмеряла одним: «А соответствует ли он действиям кандидата в члены партии? А как поступил бы коммунист? Может быть, коммунист в десять раз больше сделал бы?»

Нелегко контролировать каждый свой поступок и наедине с собой честно критиковать собственные действия. Ведь стоит только разрешить малейшую скидку, послабление, не так уж трудно и оправдаться перед самим собою даже тогда, когда ты абсолютно не прав.

Двадцать третьего февраля вместе со всей страной бригада отпраздновала День Советской Армии. К нам на фронт со всех концов Советского Союза пришло много посылок. На ящиках, ящичках, заботливо сшитых мешочках один адрес — Действующая армия — и множество различных адресов отправителей: и от колхозников Сибири, и от пионеров и школьников Горького и Баку, и от чьих-то бабушек и мам — с печеньем, салом, пряниками, табаком, теплыми варежками и носками и даже с вином и коньяком. С Кавказа посылки пришли в длинных плоских ящиках из-под мандаринов, разделенных внутри перегородкой, с надписью на крышке: «Для двух бойцов…» В ящика столько вкусных вещей, что глаза разбегались: орехи, конфеты, изюм и какие-то восточные сладости в виде длинных колбасок из застывшей пастилы с орехами.

Толок совершенно серьезно рекомендовал на время переименовать Керченский полуостров в остров.

— В учебнике географии говорится так: остров — это часть суши, окруженная со всех сторон водой. Ну, а мы с трех сторон водой, а с одной немцами. Все равно что остров.

В этот погожий, по-весеннему ясный день в местечке Астабань, в центре нашего «острова», настроение у всех было приподнятое. Со дня на день ожидалось наступление. И вот нам, удерживающим этот невзрачный на вид клочок советской земли, народ родной страны прислал в день праздника своей армии подарки. Там, на Большой земле, тысячи людей, недоедая и недосыпая в своем самоотверженном служении Родине отрывали от себя крупицы того немногого, что имели сами, и посылали нам. И не конфеты и пряники радовали солдат, а вера и любовь наших чудесных простых людей, которая была в каждом заботливо упакованном свертке, в каждом вышитом кисете, в каждой теплой строчке маленьких записок, вложенных в посылки. Солдаты прятали эти письма незнакомых людей на груди в карман, где лежал комсомольский или партийный билет, потому что для них это был наказ Родины.