Повесть о военных годах - [124]

По вечерам в тенистых аллеях у ручья собирались девушки и парни. Девушки, разукрашенные бусами из стекляруса и лентами, в белых платьях из домотканого холста и коротких суконных расшитых безрукавках. На ногах у них чувяки с острыми, задирающимися кверху носами. Чувяки представляют собой кусок кожи с продернутыми по краям толстыми шнурами; стягиваясь, эти шнуры образуют из куска кожи подобие лодочки с острым носом и тупой кормой. В такую лодочку обувается нога, а длинные шнуры плотно крест-накрест обхватывают девичьи икры в грубых белых или полосатых шерстяных чулках.

Парни одеты совсем чудно́: до колен длинные белые рубашки, подпоясанные цветным шарфом, с широкими рукавами, белые штаны, заправленные в высокие носки, обвитые шнурками от таких же «чуней», как у девушек. На парнях такие же, как на девушках, безрукавки. На голове шляпа, обязательно с шелковой лентой и пером. Парни охотно приглашали к себе на гулянье наших солдат, но девушек своих охраняли крепко и провожали сами.

После тяжелой дневной возни с машиной танкисты с удовольствием сидели вечерами у ручья и слушали напевные песни девушек. Парни аккомпанировали на странных, не очень благозвучных для непривычного уха инструментах.

— Куда до гармошки! — смеялись танкисты.

А девчата пели хорошо, пели печальные песни про женскую долю, веселые хороводные; впервые не озираясь, пели песни о народных героях.

Не понимали наши солдаты слов песен, но вслушивались в журчащие, как горный ручей, девичьи голоса, и сладкая грусть наполняла сердца: так похожи были напевные песни на те, что пели дома свои девчата! Как бы хорошо было сидеть вот так же за своей околицей, слушать девичьи песни и ловить украдкой брошенный лукавый взгляд из-под опущенных ресниц одних-единственных во всем свете глаз!

— Эх, и моя Галина так спивала! И глаза у нее были, как у той чернобровой. Только, может, плачут сейчас те очи, десь у Германии гнет спину на поганого немца моя Галина! — горестно воскликнул лейтенант Протченко и с такой силой ударил кулаком о землю, что девушки испуганно замолчали. Между ними пробежал быстрый шепот. Видимо догадавшись, в чем дело, девушки окружили лейтенанта и затеяли веселый танец. Протченко сначала крепился, но девушки, то одна, то другая, вызывали его в круг на танец.

— Ох и девки! Мертвого плясать заставят. — Лейтенант ударил потертым танковым шлемом о землю и пустился вприсядку.

Протченко разошелся в бурном родном гопаке, девушки танцевали что-то свое, но это не мешало обеим танцующим сторонам быть довольными друг другом, а зрителям азартно притопывать ногами в такт танца.

В Жаблонице мы получили пополнение. Пришли новые танки, а с ними новые люди.

При виде новых машин у комбатов разгорелись глаза: как бы получить побольше новых танков. Но майор Луговой неумолимо точно распределял людей и технику по заранее составленному плану.

В бригаде сложились хорошие традиции бережного отношения к новичкам. Офицеры старались возможно ближе познакомиться с новыми солдатами, а «старички» никогда не обрывали молодежь возгласами вроде «Куда тебе!», «Что ты знаешь!», «Вот мы — это да!» и другими обидными для самолюбия молодого солдата окриками. Конечно, трудно порой удержаться, чтобы не похвастаться перед вновь прибывшими, — сам-то ведь «старичком» стал всего месяц-два назад. Особенно степенно держались старые ветераны бригады из тех, что еще дрались под Сталинградом и окружали армию фон Паулюса, свидетели незабываемых минут, когда их командир целовал край алого гвардейского знамени бригады.

Суровые будни войны — это не только бой, но и повседневная учеба солдат и офицеров. «Старички» — некоторым из них было от силы двадцать три — двадцать четыре года — обогащали свои знания на тактических занятиях и учебной стрельбе из танков. Механики-водители тренировались в искусном вождении танков. За всем этим жадно следили новички, впитывали все то новое, что они могли почерпнуть из опыта бывалых товарищей.

Допоздна работал штаб, готовясь к новой операции. Командир бригады сам проводил занятия с офицерами, и командиры батальонов обучали подчиненных: и новичков и ветеранов.

Новая операция — это другие условия, другая обстановка, требующая учета всех сил — своих и противника, всех возможных вариантов и случайностей. Тем более, что корпусу вновь предстоит вводиться в прорыв и действовать в тылу врага, на территории Венгрии. Прежде, на много десятков километров оторвавшись от войск фронта, мы были на родной земле, где в крайнем случае можно было задержаться, где чувствовалась поддержка своих, советских людей и им можно было даже передать на время раненых. В Венгрии, на территории чужой страны, без знания языка, то есть без возможности объясняться с населением, все было значительно сложнее. Особенно тревожились ремонтники, им-то чаще всех приходится находиться в отрыве от боевых частей. Поэтому к новым боям готовились особенно тщательно.

Трудно было в эти дни застать кого-либо в политотделе бригады: Оленев разослал весь свой штат по батальонам и даже по ротам. Задача одна — к началу новых боев бригада должна стать единым, монолитным организмом.