Повесть о светлом мальчике - [34]

Беднота, не имеющая скота, мясных блюд приготовить не могла. Но и самые бедные варили хотя бы кашу не только для себя, но и для гостей, варили свежий крепкий чай. И на этот лучший свой обед звали всех, кто встретится, звали, конечно, и богачей, но те от приглашения старались отделаться.

Накануне праздника вещи из юрты выносятся, чистятся, вытряхиваются. Юрта пустеет до самого дымохода. Вокруг юрты, у коновязей и на скотных дворах тоже метут, чистят, приводят в порядок. Вечером извлекают из футляра священную стрелу, нанизывают на нее сваренный курдюк, украшают разноцветными лентами и хадаками и кладут стрелу в почетный угол. Изображения богов расставляют на специальном шкафу, украшенном резьбой, изображающей священных животных. Богов моют, чистят, перед ними ставят бронзовые чашечки с пищей, зажигают лампадки. Под потолком юрты, вокруг дымохода, развешивают раскрашенные фигурки разных домашних животных, а также крохотные ступки, корытца, чашечки, половники — всю домашнюю утварь. Эти игрушки обычно делали хорошие мастера, в семье их передавали из поколенья в поколенье и детям в них играть не разрешали.

И в этот предпраздничный вечер все готовились, как тому положено. Доставали замороженное для праздника мясо, молодежь расчищала катки, места для городков, устраивала качели. За аалом были воздвигнуты две высокие кучи из снега, в них воткнуты два дерева, а между ними сооружен настил из камней — для костра.

В одной из юрт нашего аала жил лама. Он с вечера закрыл дымоход своей юрты и всю ночь молился. Слышно было, как он читал молитвы, бил в барабан, стучал в гонг. К нему приходили люди и тоже молились. Парни и девушки разошлись по юртам и играли в разные игры. Меня — работника — к играм не очень-то допускали, но веселья мне хватало. Я бегал из юрты в юрту, смотрел, где что делается, и угомонился, лишь когда созвездье Семь Царей повисло над самой дверью юрты. Я присел у двери юрты — и так и заснул.

— Эй, соня, мешок для еды, вставай, беги умойся снегом! Сегодня просыпать нельзя никак!..

В юрте уже никто не спал, каждый занимался последними приготовлениями к празднику. Я выбежал на волю — все звезды были еще целы. На дальнем пригорке шумела ребятня. Я побежал туда — все, закатав рукава, тщательно умывались снегом. Я спросил у дружка-пастуха:

— Почему это сегодня надо вставать в такую рань?

— Забыл, что ли? Всегда так в новогоднюю ночь! — Он указал в ту сторону, где виднелись сооружения из снега: — Скоро к нам туда пожалует сам Эжен. Мы пойдем к нему навстречу и будем молиться. Тот, кто проспит и не помолится ему сегодня, останется грешником и неосвященным. Понял?

«Сколько же лет я оставался грешником, сам того не зная!» — подумал я и воскликнул:

— Ой, Эжен! Значит, мы его самого увидим?

И усердно начал разглядывать небо — не увижу ли Эжена, которого, бывало, поминал не один раз на дню. Потом я ожесточенно принялся тереть снегом свои руки, потрескавшиеся и черные, как паленые бараньи ножки. Лицу тоже досталось, так что, когда я вернулся в юрту, хозяйка от удивления вскрикнула:

— О, Ангыр-оол, у тебя на лице, что ли, пожар занялся?..

Хозяин наш был самым старшим в аале, и ему предстояло руководить праздником. Он роздал кому-тарелку с вареным мясом, кому чайник с горячим чаем, кому флажки из белой бумаги, нанизанные на нитку, железную лопату с горящими углями, тарелки с разной едой. Когда мы вышли, из других юрт к сооружениям из снега тоже двигались люди.

Стало светать. Между снежными сооружениями расстелили тонкую белую кошму, не бывшую еще в употреблении, а к воткнутым в снег деревьям прикрепили бумажные флажки. Высыпали на дрова угли — огонь бросился в небо, масло затрещало, все вокруг озарилось ярким веселым пламенем. Люди встали в затылок друг другу, а хозяин, взяв специальный черпак, брал из чайника чай и разбрызгивал на четыре стороны, приговаривая:

— О Эжен! Со змей шкуры спадать начали. День нового года просыпается. Все тяжелое миновало. Все хорошее поверни к нам лицом, великий боже!.. Всем, кто трудом живет, — благополучия и счастья! Пусть джут далеко обойдет нас. Кто траву ест, пусть хищных зверей не встретит. Болезни и грехи пусть мимо нас пройдут…

Я не очень понимал, о чем его молитвы, но внимательно слушал да еще небо усердно разглядывал — совсем голова закружилась.

Когда хозяин закончил жертвоприношения и молитвы, все сняли шапки, положили их перед собой и стали молиться, кланяясь до земли, громко высказывая Эжену затаенные желания. Я послушал-послушал, да тоже решил высказать Эжену свои просьбы: «Кому попало не давай обижать меня, не оставляй живот мой без пищи, не давай мерзнуть моим ногам и телу без одежды и обуви…» Произнеся это, я зажмурился, придумывая, о чем бы еще попросить Эжена, открыл глаза, так ничего и не придумав, и увидел, что все уже закончили молитвы и протягивают друг другу руки для приветствий. Я вскочил и с удовольствием включился в эту церемонию.

Первыми должны протягивать руки для приветствия более молодые, а старшие в ответ опускают свои, слегка касаясь рук приветствующего. Если же встречается ровесник или друг, вежливость обязывает опустить свои руки ниже и не допустить, чтобы он опустил свои руки ниже твоих. При этом надо следить, чтобы рукава покрывали кисти рук, если же не успел спустить рукава, прикрой руки полой одежды. Кроме того, в знак уважения, особенно к старшим, во время приветствия следует передать что-то из рук в руки. Кусочек белой материи, даже нитку белую. А чиновникам, ламам и прочим важным лицам передают при новогоднем приветствии меха, табак, какие-нибудь ценности, материи.