Повесть о старых женщинах - [12]
Констанции и Софье не повезло — они жили в эпоху средневековья. Кринолины еще не достигли своего полного объема, а турнюры еще не были придуманы. Во всем округе не было ни общественной купальни, ни публичной библиотеки, ни городского парка, ни телефона, ни пансиона. Люди не понимали, что ежегодная поездка к морю жизненно необходима. Только что епископ Колензо>{14} своими бесстыдными высказываниями подверг критике христианство. Из-за войны в Америке тяжко голодала половина жителей Ланкашира>{15}. Душить людей было главным развлечением бандитов и убийц. Сейчас это кажется невероятным, но между Берсли и Хенбриджем ходила конка, да и то всего два раза в час, а между другими городами не было никакой связи. Поехать в Лонгшо было не проще, чем нам теперь совершить путешествие в Пекин. Это была столь темная и дикая эпоха, что можно лишь удивляться, как такая печальная участь не мешала людям спокойно спать по ночам.
К счастью, жители Пяти Городов были, в общем, довольны собою, они даже не подозревали, что отстали от времени и не совсем очнулись от векового сна. Они полагали, что интеллектуальные, технические и социальные сдвиги достигли того уровня, какой только был возможен, и восторгались собственными успехами. Вместо чувства униженности и стыда они испытывали гордость за свои жалкие достижения. Им следовало бы смиренно ждать поразительных деяний своих потомков, а они, обладая ничтожной способностью верить и весьма значительным самомнением, предпочитали оглядываться назад и делать сравнения с прошлым. Они не предвидели, что появится замечательное новое поколение — мы. Несчастные, слепые, самодовольные люди! Смехотворная конка — вот что было типичным для них. За пять минут до отправления кондуктор звонил в огромный колокол, звук которого разносился от методистской церкви до Птичьего двора — самой окраины города, затем, после размышлений и колебаний, вагон пускался по рельсам в путь навстречу неведомым опасностям, а пассажиры громко прощались с провожающими. Около Бликриджа конке полагалось остановиться у заставы, а чтобы помочь ей взобраться в гору на Ливсон-плейс и на Сазерленд-стрит (по пути к Хенбриджу), впрягали третью лошадь, на спину которой усаживался крохотный, щелкающий кнутом мальчуган; он все время сновал как челнок между Ливсон-плейс и Сазерленд-стрит и даже в сырую погоду вызывал зависть у местных мальчишек. После получасового, сопряженного с риском путешествия конка торжественно въезжала в узкую улицу, ведущую к конечной станции, и румяный кондуктор, неоднократно прокрутив отполированную железную ручку единственного тормоза, обращал полное скрытого торжества внимание на пассажиров, отпуская их с таким видом, как будто произносил славословие св. Троице.
И это считалось последним достижением в использовании тяговой силы! Щелкающий кнутом мальчик верхом на дополнительно оплаченной пощади! О слепцы, слепцы! Вы не могли предвидеть те сто двадцать электрических трамваев, которые, бешено трясясь и грохоча, мчатся сейчас со скоростью двадцать миль в час по всем главным улицам округа!
Вот почему вполне естественно, что Софья, зараженная высокомерием своего времени, не сомневалась в идеальной элегантности принцесс. Она изучала их, как если бы то были пятнадцать апостолов nec plus ultra[11], а затем, вынув несколько цветков и перьев из шкатулки, сопровождаемая предостерегающими возгласами Констанции, скрылась за зеркалом и тотчас появилась оттуда в виде благородной дамы, подобной принцессам. Необъятное платье матери вздувалось вокруг нее во всей своей феерической роскоши. Вместе с платьем она обрела и величие матери — выражение уверенности в себе и многократно испытанной способности преодолевать жизненные кризисы; казалось, этими присущими ей свойствами миссис Бейнс наделяла свою одежду еще до того, как начинала ее носить. И действительно, висевшие на вешалке наряды миссис Бейнс внушали почтение к себе, как будто бы часть ее существа отделилась от нее и перешла к ним.
— Софья!
Констанция прекратила работу и, не поднимая головы, но оторвав взгляд от вышивки, созерцала вставшую в позу сестру. Она оказалась свидетельницей святотатства, чудовищной непочтительности. Она предчувствовала, что на это дерзкое, грешное дитя обрушится возмездие. Но не склонная к столь бурным, неистовым порывам, она смогла лишь робко улыбнуться.
— Софья! — тихо произнесла она голосом, полным тревоги, смешанной с всепрощающим восхищением. — Что ты еще натворишь?
Прелестное, раскрасневшееся личико Софьи, дрожавшее от едва сдерживаемого смеха, как цветок венчало это диковинное сооружение. Софья была одного роста с матерью, обладала такой же властностью, высокомерием и гордостью, и несмотря на косичку, детский полукруглый гребень и подвижные, как у жеребенка, ножки, могла, не хуже матери, поддерживать величие отделанного гипюром платья. Когда она семенила по комнате, у нее в глазах сверкали все стремления юности. Кипучая жизненная сила управляла ее движениями. На челе светилось самоуверенное и неистовое ликование юности. «Разве есть на Земле что-нибудь равное мне?» — казалось, вопрошала она с пленительной и в то же время жестокой надменностью. Она была дочерью уважаемого, прикованного к постели торговца тканями в захудалом городке, затерявшемся, можно сказать, в центральном лабиринте Англии; однако кто из мужчин, столкнувшись с ней, посмел бы отвергнуть ее наивные стремления к господству? Стоя в этом материнском кринолине, она влекла к себе весь мир. И в глубине своей непорочной души она сознавала это! Сердце юной девушки непостижимым образом дает ей понять, сколь она могущественна, задолго до того, как она может своим могуществом воспользоваться. Если в детстве она не находит ничего, что ей покорилось бы, она попытается подчинить себе столбик у ворот или пустой стул. На этот раз подопытной жертвой для Софьи стала Констанция, которая исподлобья ласково смотрела на сестру, держа иголку на весу.
На заре своей карьеры литератора Арнольд Беннет пять лет прослужил клерком в лондонской адвокатской конторе, и в этот период на личном опыте узнал однообразный бесплодный быт «белых воротничков». Этим своим товарищам по несчастью он посвятил изданную в 1907 году маленькую книжку, где показывает возможности внести в свою жизнь смысл и радость напряжения душевных сил. Эта книга не устарела и сегодня. В каком-то смысле ее (как и ряд других книг того же автора) можно назвать предтечей несметной современной макулатуры на тему «тайм-менеджмента» и «личностного роста», однако же Беннет не в пример интеллигентнее и тоньше.
Герои романов «Восемь ударов стенных часов» М. Леблана и «Дань городов» А. Беннета похожи друг на друга и напоминают современных суперменов: молодые, красивые, везучие и непременные главные действующие лица загадочных историй, будь то тайна украденной сердоликовой застежки или браслета, пропавшего на мосту; поиски убийцы женщин, чьи имена начинаются с буквы «Г» или разгадка ограбления в престижном отеле.Каскад невероятных приключений – для читателей, увлеченных авантюрными, детективными сюжетами.
«Великий Вавилон» — захватывающий детектив, написанный выдающимся английским мастером слова Арнольдом Беннетом, который заслужил репутацию тонкого психолога.Лучшая гостиница Лондона, «Великий Вавилон», где часто останавливаются члены королевских и других знатных семей Европы, переходит в руки нового владельца. Теодор Раксоль, американский миллионер, решает приобрести отель из чистой прихоти. Прежний владелец «Вавилона» предупреждает американца, что он еще раскается в своем решении. Тот относится к предостережению с насмешкой — ровно до тех пор, пока в отеле не начинают происходить самые невероятные события.
В сборник вошли романы английской писательницы Рут Рэнделл «Волк на заклание» и американского писателя, драматурга Арнольда Беннета «Отель „Гранд Вавилон“».Оба романа, написанные в жанре классического детектива, являются высокохудожественными произведениями. Захватывающие и увлекательные сюжеты заинтересуют самого взыскательного читателя.
(англ. Enoch Arnold Bennett) — известный английский писатель начала ХХ века.
Американский миллионер хотел бы выдать дочь за какого-нибудь американского миллионера, а она влюблена в неимущего английского аристократа.
Прошла почти четверть века с тех пор, как Абенхакан Эль Бохари, царь нилотов, погиб в центральной комнате своего необъяснимого дома-лабиринта. Несмотря на то, что обстоятельства его смерти были известны, логику событий полиция в свое время постичь не смогла…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Цирил Космач (1910–1980) — один из выдающихся прозаиков современной Югославии. Творчество писателя связано с судьбой его родины, Словении.Новеллы Ц. Космача написаны то с горечью, то с юмором, но всегда с любовью и с верой в творческое начало народа — неиссякаемый источник добра и красоты.
«В те времена, когда в приветливом и живописном городке Бамберге, по пословице, жилось припеваючи, то есть когда он управлялся архиепископским жезлом, стало быть, в конце XVIII столетия, проживал человек бюргерского звания, о котором можно сказать, что он был во всех отношениях редкий и превосходный человек.Его звали Иоганн Вахт, и был он плотник…».
Польская писательница. Дочь богатого помещика. Воспитывалась в Варшавском пансионе (1852–1857). Печаталась с 1866 г. Ранние романы и повести Ожешко («Пан Граба», 1869; «Марта», 1873, и др.) посвящены борьбе женщин за человеческое достоинство.В двухтомник вошли романы «Над Неманом», «Миер Эзофович» (первый том); повести «Ведьма», «Хам», «Bene nati», рассказы «В голодный год», «Четырнадцатая часть», «Дай цветочек!», «Эхо», «Прерванная идиллия» (второй том).
Рассказы Нарайана поражают широтой охвата, легкостью, с которой писатель переходит от одной интонации к другой. Самые различные чувства — смех и мягкая ирония, сдержанный гнев и грусть о незадавшихся судьбах своих героев — звучат в авторском голосе, придавая ему глубоко индивидуальный характер.