Повесть о спортивном журналисте - [13]

Вот с этими двумя своими коллегами приехал сегодня в Зеефельде Луговой.

Коротков, выскочив из автобуса, стремительно бросился к постовому полицейскому и, вынув из кармана горсть значков, принялся горячо объяснять ему что-то на невообразимом немецком языке. Полицейский без конца кивал головой, повторяя «гут, гут», и, раскрыв маленькую коробку, в свою очередь, доставал оттуда толстыми пальцами какие-то коллекционные драгоценности. Они с первого дня установили с Коротковым контакт и успешно вели обмен.

Единственный раз Короткое потерпел фиаско, когда не сумел выменять у полицейского за очень красивый значок спартакиады колхоза «Заря» его официальную полицейскую бляху с гербом и номером. Коротков настойчиво объяснял своему непонятливому собеседнику, какой огромный колхоз «Заря», и в доказательство даже расставлял руки, словно рыболов, хвастающийся небывалым уловом. Но полицейский только смущенно переминался с ноги на ногу и бубнил «найн, найн», прикрыв на всякий случай бляху рукой, будто Коротков мог ее сорвать и убежать.

— Не хочет полицай,— огорченно делился Коротков с друзьями,— бляха ему дороже. Такой значок отдаю. «Заря»! Да там пять мастеров и председатель перворазрядник!

Предоставив Короткову заниматься его значковой коммерцией, Луговой и Твирбутас направились в пресс-центр.

Поднявшись по крутым обледенелым ступеням и предъявив висевшие у них на шее в плексигласовых футлярчиках пропуска дежурному солдату, они миновали широкие стеклянные двери, прошли коротким коридором и оказались в главном зале пресс-центра.

Твирбутас, как обычно, сразу же отправился за протоколами. Он собирал их все по всем видам соревнований: стартовые, полуфинальные, финальные, составы забегов и команд, итоги промежуточные и окончательные. Даже сообщения, извещения, поправки. С любых соревнований он увозил такое количество документов, что при взвешивании багажа в аэропорту это каждый раз вызывало ворчание руководителей групп.

Собрав в свою необъятную сумку бумаги, а заодно и переложив туда несколько бутылок кока-колы из стоявшего в углу огромного красного холодильника, Твирбутас сверил свои часы с большими настенными и, кивнув Луговому, отправился на старт. Сегодня лыжники шли на 30 километров.

В это время в зал прибежал сияющий Короткое. ' — Порядок! — сообщил он Луговому.— Две штучки, как одну копейку, из него выдавил,— и он раскрыл свою маленькую ладонь, где покоились два сине-красных полированных значка с эмблемой Игр,— за третьеразрядника по самбо отдал! Завтра...

Но тут, оборвав фразу, бросился к столику с протоколами. Переворошив их все под неодобрительным взглядом дежурных девушек, он разочарованно отвернулся — никаких сенсационных сообщений.

—Нихтс новостей,— сказал он,— что все в гриппу, еще вчера было. Банкетов тоже нет. Пойду на старт. Или в баню, а? —добавил он шепотом, заговорщицки подмигнув.

С тех пор как стало известно, что в помещении «Медитеранеен» имеется совместная женская и мужская роскошная баня, где представители обоих полов в костюмах Адама и Евы могут париться, нырять в ледяной бассейн, отлеживаться в залах для отдыха, Короткое без конца строил планы посещения этого злачного места. Он шумно фантазировал на тему о том, что там увидел бы, но пойти так и не решился.

- Купальник не взял с собой,— иронизировал Твирбутас.

- Какой купальник, какой купальник! — горячился Короткое, не сразу понимавший шутку.— В том-то и дело, что там все нагишом парятся, не веришь?

Он покинул пресс-центр, а Луговой направился в телефонный зал. Он заметил, что из Зеефельде, да еще в момент гонок, когда до начала финиша остается время, легче получить разговор, и сообщил об этом в Москву. Г.го вызывали очень точно, он спокойно передавал свой материал, а иногда и материалы других корреспондентов газеты (в главном пресс-центре приходилось дольше ждать), и приходил на лыжный стадион, как раз.когда гонки заканчивались.

В большом помещении, где стояли телефонные кабинки, было светло и пусто. Только дежурная за своим столиком да два-три журналиста, ожидавших вызова, как и он. В огромные окна проникал солнечный свет, а за стеклом видны были снежные улицы Зеефельде, яркие толпы туристов, каток, на котором кружились, носились, падали или медленно и неуверенно — кто как умел — двигались любители фигурного катания — все больше молодежь, все больше девушки.

- Гер Луговой, восьмая кабина,— негромко сказала дежурная, и он заторопился, вынимая из кармана листки.

- Здравствуйте, Александр 'Александрович,— услышал он четкий, совсем близкий голос редакционной стенографистки,— вы готовы?

- Готов, Ниночка, готов, добрый день.

- Луговой продиктовал свой обзор. Попросил повторить некоторые имена и названия.

- Все? — спросила стенографистка.

- Все.

Последовали обычные вопросы о погоде, о новостях, о разных редакционных делах, о судьбе предыдущих материалов.

—Ваша жена звонила час назад,— сообщила стенографистка,— просила передать, что сегодня будет вам звонить в два часа в отель, раньше не дают.

Луговой поблагодарил.

Наступила пауза, и он уже решил, что дали отбой, когда вновь услышал голос стенографистки, в нем звучала странная нерешительность: