Повесть о Платоне - [12]

Шрифт
Интервал

Душа. Но они слушают очень внимательно.

Платон. И смеются.

Душа. Нет. Ты их неправильно понял. Этот смех — всего-навсего восхищение твоим ораторским даром. Помнишь, как ты рассказывал о последних днях эпохи Крота? Это было великолепно.

19

Века, которыми завершилась эпоха Крота, являют нам, возможно, самые величественные и ужасные сцены во всей земной истории. Кому под силу, к примеру, верно отобразить отчаяние, которым был преисполнен культ паутин и сетей, распространившийся среди людей в те последние годы? Они носили эти мрачные одеяния словно бы в знак благоговения и вместе с тем рабства, как будто пытаясь скрыть с их помощью свою собственную тьму. Легковерные, подобно их предкам, они внушили себе новое суеверие, суеверие прогресса, но в крайности своего состояния не ведали, куда ведет их этот прогресс, если вообще ведет куда-либо. Ничто, впрочем, не могло подготовить их к ужасу конца.

Священники той поры утратили визионерские качества и сделались простыми техниками; их познания были столь ограниченными, что главным их делом были преобразования цифр и чисел в материальном мире. Одна из групп в составе этой священнической касты была обучена обозревать небеса (в старинных текстах люди эти назывались астрономадами или астронумераторами) для того, чтобы поддерживать повсеместную уверенность в регулярности и предсказуемости движения светил. Именно это, как мы считаем, называлось наукой. Однако вдруг настал момент, когда один из наблюдателей заметил, что отдельные слабые области света каким-то образом исчезли. Другой наблюдатель, находившийся в другом районе земли, заметил пропажу некоторых иных отдаленных источников излучения. В страшной тревоге астронумераторы сошлись и стали совещаться; они пришли к выводу, что эти звезды и туманности исчезли просто потому, что на них никто не смотрел. Испытывая растущее отчаяние, техники принялись изучать свои карты и модели, чтобы составить список небесных объектов, которые не находились под непрерывным наблюдением. Эти объекты, конечно, тоже исчезли. Вожди эпохи Крота внезапно оказались перед фактом: элементы их вселенной переставали существовать, если не были предметом активных поисков или изучения. При жизни одного поколения сформировалась вера в то, что ночное небо со всеми его свойствами и характеристиками сотворено человеческим восприятием.

Все галактики и созвездия стали объектами постоянного внимания, как будто еще можно было поддерживать существование этой вселенной согласованным усилием воли. Но поздно. Техников охватило сомнение. Потом постепенно, сектор за сектором, погасли все звезды. Начавшись, процесс не мог быть остановлен; с одного затмившегося участка мрак растекался по всему ночному небу. Поскольку астрономады теперь считали себя ответственными за то, что они обозревали, они заметались, неспособные определять направление обзора хоть с какой-то уверенностью. И тьма распространялась.

Населению об этих событиях поначалу не сообщали, и люди не заметили отсутствия нескольких отдаленных звезд. Но когда медленно начали исчезать самые заметные фигуры ночного неба, возник великий, всепоглощающий страх. Иные заговорили о том, что надо молиться. Молиться? Но кому, чему? Люди давным-давно отказались от всякой идеи божества, находящегося внутри них или же внешнего по отношению к ним. Кто способен воссоздать те сцены ярости и отчаяния, что разыгрались, когда смысл восьмисотлетних деяний эпохи Крота стал наконец проясняться? Гнев людей поначалу обратился на священников, которые, как людям теперь казалось, всегда обманывали их и манипулировали ими; они обрушились с проклятиями на творцов разума, абстрактных суждений и подступающей тьмы. Но служители науки сами были в ужасе и замешательстве от разворачивавшихся над их головами событий. Они не понимали раньше и не поняли теперь, что вся их деятельность была магией, что их вселенная была эманацией человеческого сознания. А потом… потом вдруг померкло солнце.

Последовавший за этим период страха и злобы описан во многих хрониках. Люди эпохи Крота не видели, не могли видеть света в самих себе, и они яростно ополчились на темную и ложную действительность, которая была воздвигнута вокруг них. Иные дивились тому, что все еще живут, все еще дышат; но в большинстве своем те, что населяли эту гиблую цивилизацию, дали волю охватившей их жажде насилия и разрушения. Вначале они обратились против механизмов и тех, кто ими управлял, и, как сообщают наши историки, принялись жечь машины. В этом великом пожаре сгорели сети и паутины, служившие священным облачением для тогдашнего суеверного культа; люди разбили все экраны и световые знаки, посредством которых этот культ был организован. Потеряв контроль над своей вселенной, они вместе с ним утратили и веру в сотворившую ее цивилизацию. В ночи, которая окутала их мир, словно саваном, их вычислительные орудия, их средства связи и передвижения — все это теперь показалось им ненужным и бессмысленным. И они со всем этим разделались — уничтожили, сожгли дотла. И лишь тогда, среди изнеможения и безмолвного отчаяния, которыми был отмечен конец эпохи Крота, начал распространяться благодетельный человеческий свет.


Еще от автора Питер Акройд
Основание. От самых начал до эпохи Тюдоров

История Англии — это непрерывное движение и череда постоянных изменений. Но всю историю Англии начиная с первобытности пронизывает преемственность, так что главное в ней — не изменения, а постоянство. До сих пор в Англии чувствуется неразрывная связь с прошлым, с традициями и обычаями. До сих пор эта страна, которая всегда была единым целым, сопротивляется изменениям в любом аспекте жизни. Питер Акройд показывает истоки вековой неизменности Англии, ее консерватизма и приверженности прошлому. В этой книге показана история Англии от периода неолита, первых поселений и постройки Стоунхенджа до возведения средневековых соборов, формирования всеобщего права и конца правления первого короля династии Тюдоров Генриха VII.


Тюдоры. От Генриха VIII до Елизаветы I

История Англии — это непрерывное движение и череда постоянных изменений. Но всю историю Англии начиная с первобытности пронизывает преемственность, так что главное в ней — не изменения, а постоянство. До сих пор в Англии чувствуется неразрывная связь с прошлым, с традициями и обычаями. До сих пор эта страна, которая всегда была единым целым, сопротивляется изменениям в любом аспекте жизни. Питер Акройд показывает истоки вековой неизменности Англии, ее консерватизма и приверженности прошлому. В этой книге освещается период правления в Англии династии Тюдоров.


Расцвет империи. От битвы при Ватерлоо до Бриллиантового юбилея королевы Виктории

История Англии — это непрерывное движение и череда постоянных изменений. Но всю историю Англии начиная с первобытности пронизывает преемственность, так что главное в ней — не изменения, а постоянство. До сих пор в Англии чувствуется неразрывная связь с прошлым, с традициями и обычаями. До сих пор эта страна сопротивляется изменениям в любом аспекте жизни. Питер Акройд показывает истоки вековой неизменности Англии, ее консерватизма и приверженности прошлому. Повествование в этой книге начинается с анализа причин, по которым национальная слава после битвы при Ватерлоо уступила место длительному периоду послевоенной депрессии.


Лондон: биография

Многие из написанных Акройдом книг так или иначе связаны с жизнью Лондона и его прошлым, но эта книга посвящена ему полностью. Для Акройда Лондон — живой организм, растущий и меняющийся по своим законам, и потому «Лондон» — это скорее биография города, чем его история. В книге есть главы об истории тишины и об истории света, истории детства и истории самоубийства, истории кокни и истории алкогольных напитков. Возможно, «Лондон» — самое значительное из когда-либо созданных описаний этого города.


Революция. От битвы на реке Бойн до Ватерлоо

История Англии – это непрерывное движение и череда постоянных изменений. Но всю историю Англии начиная с первобытности пронизывает преемственность, так что главное в ней – не изменения, а постоянство. До сих пор в Англии чувствуется неразрывная связь с прошлым, с традициями и обычаями. До сих пор эта страна сопротивляется изменениям в любом аспекте жизни. Питер Акройд показывает истоки вековой неизменности Англии, ее консерватизма и приверженности прошлому. Период между Славной революцией (1688) и победой армии союзников при Ватерлоо (1815) вобрал в себя множество событий.


Дом доктора Ди

«Дом доктора Ди» – роман, в котором причудливо переплелись реальность и вымысел, история и современность. 29-летний Мэтью наследует старинный дом, и замечает, что нечто странное происходит в нем... Он узнает, что некогда дом принадлежал знаменитому алхимику и чернокнижнику XVI века – доктору Джону Ди... Всю жизнь тот мечтал создать гомункулуса – и даже составил рецепт. Рецепт этот, известный как «Рецепт доктора Ди» , Питер Акройд приводит в своей книге. Но избавим читателей от подробностей – лишь те, что сильны духом, осилят путь знания до конца...Образ центрального героя, средневекового ученого и мистика, знатока оккультных наук доктора Ди, воссоздан автором на основе действительных документов и расцвечен его богатой фантазией.


Рекомендуем почитать
Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».


От рассвета до заката

В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.