Повесть о печальном лемуре - [22]

». И пошло-поехало. Парижский революционный трибунал, закон против подозрительных, реквизиции, реквизиции, реквизиции — все на благо народа, естественно. И гениальная формула: «Террор есть не что иное, как быстрая, строгая, непреклонная справедливость; следовательно, он является проявлением добродетели». О как! А дальше по известной нам дорожке: вместо Иисуса Христа — Верховное Существо, президент Конвента Робеспьер в голубом фраке и трехцветном республиканском шарфе, весь в цветах и колосьях, идет впереди процессии к Священной горе на Марсовом поле с Древом Свободы, подносит факел к символам Атеизма, Честолюбия, Эгоизма и Невежества, из пепла которых вырастает статуя Мудрости. Всю эту хренотень придумал Жак-Луи Давид (о нем тоже следовало бы написать — сделать, что ли, сноску к сноске? А что, можно: уцелел революционный живописец, голосовавший за смерть короля, автор и «Смерти Марата», и грандиозного «Посвящения императора Наполеона», при всех властях не бедствовал, стал придворным художником Наполеона, а после его свержения утек в Швейцарию и помер своей смертью в глубокой — для того времени — старости). Ну а потом, как и следовало ожидать и как нам всем знакомо, вся эта революционная сволочь стала жрать друг друга. И Робеспьер без всяких колебаний посылал на гильотину своих друзей и соратников — Дантона, Демулена и проч. Пока не пришла и его очередь. И его голова с челюстью, раздробленной пулей при аресте, скатилась в корзину, а потом была показана народу. Естественно, под аплодисменты. А как же, народ — он всегда ликует, когда кого-нибудь казнят, тем более его именем.

А вот именем Максимильена Робеспьера в Париже ничего не назвали и даже статую его убрали из сада Тюильри в Пантеон — подальше от глаз. Правда, в Марселе есть его площадь, снабженная доской с надписью: «Адвокат. Родился в Аррасе в 1758 г. Без суда и следствия гильотинирован 27 июля 1794 г. Прозван Неподкупным. Защитник народа. Автор нашего республиканского девиза: СВОБОДА, РАВЕНСТВО, БРАТСТВО».

Ну а Робеспьер тянет за собой и родственные размышления Виталия Иосифовича на его любимой скамейке.

Казалось бы, образование, начитанность, осведомленность в разных течениях искусства, философской мысли и прочем не только раздвигают границы мира, придают ему особую занимательность, пробуждают мысли необыкновенные, увлекают, подводят к неожиданным обобщениям, сближениям, обостряют интерес к самого разного рода явлениям и событиям, происходящим или совершаемым в этом широком мире, но и с неизбежностью умягчают нравы, толкают к милосердию, доброте, а то и самоотвержению ради… Ну и все такое прочее. Чушь! Ни хрена не умягчают. Вот взять, к примеру, образцово-показательных вурдалаков, ни в грош не ставящих жизни людей вообще, а уж от них зависящих и подавно, ради достижения всеобщего вурдалачьего блага. Речь идет, как можно догадаться, о пламенных борцах за счастье всего человечества или, в лучшем случае, какой-то его части. Ну если отложить на время таких маргинальных типов, как, скажем, Пол Пот (неплохо образованный чувак, классическое образование в католической школе, Парижский университет, что-то там радиоэлектронное) с его свояком Иенгом Сари (Парижский институт политических исследований в анамнезе, сам Жан-Поль Сартр недурно о нем отзывался), или, скажем, Че Гевару (медицинский факультет университета, страсть к чтению с юных лет, основательное знание и незатухающая до смерти любовь к французской и испанской поэзии), то вот какая картина получается. Все якобинские вожди — Робеспьер (Парижский лицей Людовика Великого, адвокат), Марат (Эдинбургский университет, медицина и много чего еще), Дантон (коллеж в Труа, изучение права в Париже, адвокат), Демулен (одноклассник Робеспьера, адвокат), Сен-Жюст (Реймсский университет, факультет права), Кутон (там же) — ну все как на подбор блестяще образованные и талантливые и при этом напрочь лишенные простого свойства, весьма нелишнего в обиходе: человечности. Ну а наши? Образованные и среди них были: Ульянов (гимназия с золотой медалью, экстерн юрфака Петербургского университета), Чичерин (историко-филологический факультет того же университета), Луначарский (курс философии и естествознания в Цюрихском университете), даже Джугашвили (неполных, но целых пять лет Тифлисской духовной семинарии — не так уж мало) и Бронштейн, который Троцкий (вполне солидное училище Святого Павла в Одессе). А Сосо Джугашвили и стихи писал — по мнению Ильи Чавчавадзе, знающего толк в поэзии, очень даже неплохие. Правда, судить по переводам трудно, но вот это вроде бы по-русски написано, через четыре года после войны и за четыре года до смерти:

Поговорим о вечности с тобою:

Конечно, я во многом виноват!

Но кто-то правил и моей судьбою,

Я ощущал тот вездесущий взгляд.

Он не давал ни сна мне, ни покоя,

Он жил во мне и правил свыше мной.

И я, как раб вселенского настроя,

Железной волей управлял страной.

Кем был мой тайный высший повелитель?

Чего хотел Он, управляя мной?

Я, словно раб, судья и исполнитель,

Был всем над этой нищею страной.

И было все тогда непостижимо: