Повесть о любви Херея и Каллирои - [13]

Дионисий в то время лежал, удрученный горем; он и телесно начал недомогать. Услышав, что явилась к нему Каллироя, он от неожиданности онемел, и на него наплыл какой-то туман. Еле-еле придя в себя,

— Пусть входит, — проговорил он.

Близко подойдя к Дионисию и опустив глаза, Каллироя сперва залилась румянцем, но потом, с трудом, правда, все же промолвила:

— К ней, к Плангоне, я чувствую глубокую благодарность: она любит меня, как родную дочь. Так вот умоляю тебя, хозяин, не сердись на ее мужа: подари ему твою милость.

Хотела она продолжать, но ей не хватило духу.

Дионисий понял военную хитрость Плангоны:

— Да, — сказал он, — я очень сержусь, и ни один человек на свете не смог бы их, Фоку с Плангоной, избавить от гибели, заслуженной ими за их тяжелый проступок, но ради тебя я охотно им эту милость оказываю. Знайте же, что спаслись вы благодаря Каллирое.

Плангона припала к коленям Дионисия, а Дионисий заметил ей:

— Припадайте к коленям Каллирои: это она спасла вас.

Увидев, что Каллироя довольна, и заметив на ее лице радость по случаю дарованного Дионисием прощения, Плангона сказала ей:

— Поблагодари же за нас Дионисия!

С этими словами она подтолкнула ее к нему, и Каллироя, неловко став на колени, нечаянно натолкнулась на правую руку Дионисия, но тот, как бы не дозволив ей дотронуться до его руки, притянул Каллирою к себе и поцеловал, а потом сейчас же отстранил ее от себя, дабы о подстроенной хитрости не возникло у нее никакого подозрения.

8

Женщины удалились. Но поцелуй, как яд, проник глубоко в самые внутренности Дионисия, и не мог больше Дионисий ни видеть, ни слышать. Он был со всех сторон окружен осадой и против любви своей не находил никакого средства. Не могли быть таким средством подарки, потому что Дионисий видел гордый нрав этой женщины, непригодны были и угрозы, и сила, так как Дионисий не сомневался, что Каллироя скорее предпочтет смерть, чем уступит насилию. Рассчитывал он только на помощь одной лишь Плангоны, которой он, вызвав ее к себе, и сказал:

— Первая военная хитрость тебе удалась, и за поцелуй я тебе благодарен. Но поцелуй этот либо спасет меня, либо погубит. Поразмысли же. как тебе, женщине, одолеть женщину же, имея союзником и меня. Знай, что победной наградой назначается тебе свобода[68] и еще нечто другое вдобавок, что тебе, я уверен, гораздо дороже свободы, — жизнь Дионисия.

Получив приказание, Плангона всячески пыталась его осуществить и шла на различные хитрости. Каллироя, однако, оставалась непобедимой и продолжала сохранять верность одному Херею. Но перехитрила Каллирою Судьба: человеческий расчет ничего не значит лишь перед ней одной. Любит эта богиня борьбу и никогда не отчаивается. Так и тогда удалось ей дело осуществить неожиданное или, правильнее сказать, невероятное. Стоит послушать, как это произошло.

Замыслила Судьба козни против целомудрия женщины. Дело в том, что когда Херей и Каллироя впервые сошлись друг с другом в брачном союзе любви, то оба они почувствовали одинаковое влечение друг к другу, а равная у обоих сила желаний небесплодным сделала и взаимное их общение: женщина зачала незадолго до своего обморока. Но среди последовавших затем для нее опасностей и бедствий она беременность свою заметила не так скоро. С началом, однако, третьего месяца начал увеличиваться у нее живот, и опытная в женских делах Плангона это заметила во время бани. Присутствие множества служанок заставило ее тогда промолчать. Но к вечеру, на досуге, она подсела к Каллирое и сказала ей:

— А знаешь, доченька, ты ведь беременна.

Каллироя расплакалась. Рыдая и теребя на голове свои волосы, она воскликнула:

— Еще и это к моим несчастиям добавила ты мне, Судьба: ты хочешь заставить меня родить раба!

И, ударяя себя по животу, она восклицала:

— Бедный! Еще до того, как родиться тебе, ты уже побывал в могиле и отдан был в руки разбойников! В какую вступаешь ты жизнь? Раба, сироту, без родины, в надежде на что предстоит мне тебя вынашивать? Прими же смерть до своего рождения!

Но руки ее удержала Плангона, которая обещала ей, что завтра же она легко устроит ей выкидыш.

9

Оставшись наедине с собой, обе женщины отдались каждая собственным мыслям. Плангона думала о том, что теперь представился удобный случай устроить господину дело его любви. «Союзником твоим, — так говорила себе Плангона, — будет живот Каллирои. Найден залог ее послушания! Верность жены будет побеждена материнской любовью». С увлечением принялась она обдумывать ход предстоявших действий. А Каллироя обдумывала гибель своего ребенка, мысленно обращая к себе такие речи: «Гермократова внука родить мне на рабство владыке? На свет произвести младенца, отца которого никто не ведает? Чего доброго, скажет, пожалуй, иной из завистников: забеременела Каллироя в притоне разбойников. Нет, достаточно с меня быть несчастной только одной: не стоит тебе, дитя, вступать в жалкую жизнь, от которой тебе, и родившись-то, следовало бы бежать. Уйди же из нее свободным, не изведав горя. Не услышишь ты и россказней о своей матери».

Потом ее брало раскаянье и охватывала жалость к тому, кого носила она у себя в утробе: «Ты замышляешь детоубийство? Нечестивая! Неужели же следуешь ты примеру Медеи