Повесть о Хаййе ибн Йакзане - [48]

Шрифт
Интервал

.

После этого я избавился от четырнадцати гробов[280] и десяти могил[281], от коих протягивается тень Бога, так что сжимает меня к святости медленным движением[282], после того как сделал Он Солнце ее указателем[283].

Я нашел путь Бога и понял: это – моя дорога прямая[284].

Ночью сестру мою[285] настигла кара Божия[286]: темную часть ночи она провела в лихорадочном сне, и кошмары доводили ее до припадков сильного безумия.

Я увидел светильник[287], в котором было масло[288] и из которого лил свет, распространявшийся по всему дому. Обитатели же его воспламенялись от сияния света солнца над ними. Затем я поместил светильник в пасть Дракона, обитающего в созвездии Оросительного колеса[289], под которым было Красное море и над которым были звезды, коих источник излучения ведом только Создателю их и искушенным в знании[290].

И увидел я Льва[291] с Тельцом[292] уже скрывшимися и Стрельца с Раком уже исчезнувшими в круговороте небесных сфер[293]. Весы оставались в равновесии, когда Йеменская звезда[294] появлялась из-за тонких облаков[295], состоящих из того, что соткали пауки по углам элементного мира[296] в мире возникновения и уничтожения.

С нами были овцы[297]. Мы оставили их в степи. Их погубили землетрясения, и в них попал огонь молнии.

Когда расстояние было преодолено и дорога подошла к концу, когда возжелала печь[298] конической формы[299] и мы стали видеть небесные тела, я соединился с ними. Я слышал тоны их и лады, познал соотношения между ними, а звуки доносились до слуха моего подобными тому, который издает цепь, трущаяся о твердый камень. И от блаженства, полученного мною от этого, жилы мои едва не разрывались, суставы едва не разъединялись. И повторялось такое со мною до тех пор, пока облака не рассеялись, а послед не оборвался[300].

Я вышел из пещер и гротов, направившись к Источнику Жизни, и увидел громадный камень, возвышавшийся на вершине горы подобно огромному утесу. И я спросил у рыб[301], что, собравшись в Источнике Жизни, нежились и наслаждались в тени Великой горы: «Что это за горы? И что это за громадный камень?».

Тогда одна из рыб, пройдя подземным ходом, скользнула в море[302] и сказала: «Это то, к чему ты стремился[303]. Гора эта – гора Синай, а камень – келья Отца твоего».

Я спросил: «А что это за рыбы?».

Рыба ответила: «Это тебе подобные. Вы – сыны одного отца. С ними произошло примерно то же, что произошло с тобой, ибо они братья твои».

Услышав эти слова и убедившись в их правдивости, я обнял своих братьев. Я был им рад, и они были рады мне.

Я поднялся на гору и узрел Отца нашего – Великого старца[304], от явленного света которого едва не раскалывались небеса и земля. В изумлении и растерянности я зашагал к нему. Он приветствовал меня, и я преклонил колени пред Ним, едва не исчезая в лучезарном Его свете.

Проплакав некоторое время, я начал сетовать на темницу Кайравана, а Он молвил, обращаясь ко мне: «Да, ты теперь свободен. Но тебе придется непременно вернуться в западную темницу, ибо от оков ты еще не избавился».

Заслышав эти его слова, я потерял рассудок и начал громко стенать подобно человеку, оказавшемуся на краю гибели, и взывать к Нему с мольбой. А Он сказал: «Вернуться тебе надо сейчас же. Но я обрадую тебя, сообщив две вещи. Во-первых, если ты возвратишься в темницу, ты сможешь прийти к нам и легко подняться в рай наш, когда захочешь. Во-вторых, ты обретешь у нас окончательно свободу, покинув западные страны все и навсегда».

Я возрадовался сказанному, а Он добавил: «Знай, что гора эта – гора Синай. Но над ней возвышается другая гора Синин[305] – обиталище родителя моего и твоего предка, к коему отношение мое таково же, каково твое отношение ко мне. У нас есть и другие предки, но родословие наше завершается царем, который и есть тот Великий Пращур, у коего нет ни деда, ни отца. Все мы – рабы его, от него мы получаем свет и заимствуем огонь. Ему принадлежит величайшая красота, высшее великолепие и всепокоряющий свет. Он превыше вышнего, Он Свет Света и выше Света от века и всякая вещь гибнет, кроме Его лика[306].

Так как обстоятельства у меня изменились и я низринулся в пропасть, я оказываюсь среди людей неверующих, заточенных в краях Запада. Но я все еще испытываю несказанное наслаждение. Я плакал, я молил, я сокрушался о разъединении. Ведь этот покой был лишь мимолетной грезой. И да избавит нас Бог от плена природы и оков первоматерии.

И скажи: «Хвала Богу, Он покажет вам Свои знамения, и вы узнаете их, и ваш Господь не пренебрежет тем, что вы делаете!»[307]. Скажи: «Хвала Богу! – но большая часть их не знает!»[308] Благословение Бога пророку нашему Мухаммаду и всему его роду.

Приложение

Хайй б. Йакзан

Хайй б. Йакзан – название арабоязычной символической притчи Шайх ар-Раиса Ибн Сины, написанной им в течение краткого периода заключения в крепости Фарджан неподалеку от Хамадана.

Несмотря на то что Ибн Сина принадлежал к числу философов-перипатетиков, и большая часть его философского наследия написана в русле традиции, заложенной Аристотелем и его последователями, у него есть и краткие произведения, написанные в духе Платона и неоплатоников, такие как «Саламан и Абсаль», «Послание о птицах» и «Хайй б. Йакзан». На это обращал внимание уже Ибн Саб'ин (ум. 669 л.х. /1371 г.) [Данешпажух. С. 404]. Эти произведения представляют собой философские символические притчи, и Ибн Сина стремился изложить в них свои философские взгляды и идеи языком символов. И «Хайй б. Йакзан», и «Послание о птицах» представляют собой повествование о путешествии духа, мысли, воображения, в которое пускается говорящая душа человека. Она оставляет телесный мир – мир чувственного восприятия, и восходит в мир высший – умопостигаемый мир, а в пути получает представление о различных философских истинах.


Еще от автора Абу Али ибн Сина
Канон врачебной науки

Гениальный труд Ибн Сины «Канон врачебной науки» – величайший по значению и содержанию памятник культуры – написан в 1012-1024 годах. Этот колоссальный свод медицинских знаний представляет собой одну из вех на пути развития подлинных идей гуманизма, связанных с борьбой за охрану здоровья человека. Величайшие памятники человеческого ума, к которым принадлежат и «Канон», вошли в сокровищницу мировой науки и культуры.


Избранное

Ибн Сина (Абу Али Хусейн ибн Абдаллах, латанизированное – Авиценна) – великий ученый, философ, врач, поэт, литературовед Х—XI вв.В эту книгу вошли лирические стихи, а также сокращенный вариант поэмы о медицине – урджузы.


Повесть о Хайе, сыне Якзана

Единственное произведение Ибн-Туфейля, сохранившееся до наших дней, – это роман "Хайй, сын Якзана" (полное название – "Трактат "Хайй, сын Якзана" относительно тайн восточной мудрости, извлеченных из зерен сущности высказываний главы философов Абу-Али Ибн-Сины имамом, знающим и совершенным философом Абу-Бекром Ибн-Туфейлем"). Это произведение Ибн-Туфейля, повествующее о естественном развитии человека и его мышления, пользовалось большой популярностью не только в эпоху средневековья – широкое признание оно получило также и у европейских читателей нового времени, впервые познакомившихся с ним в конце XVII в.


Рекомендуем почитать
Архитектура и иконография. «Тело символа» в зеркале классической методологии

Впервые в науке об искусстве предпринимается попытка систематического анализа проблем интерпретации сакрального зодчества. В рамках общей герменевтики архитектуры выделяется иконографический подход и выявляются его основные варианты, представленные именами Й. Зауэра (символика Дома Божия), Э. Маля (архитектура как иероглиф священного), Р. Краутхаймера (собственно – иконография архитектурных архетипов), А. Грабара (архитектура как система семантических полей), Ф.-В. Дайхманна (символизм архитектуры как археологической предметности) и Ст.


Сборник № 3. Теория познания I

Серия «Новые идеи в философии» под редакцией Н.О. Лосского и Э.Л. Радлова впервые вышла в Санкт-Петербурге в издательстве «Образование» ровно сто лет назад – в 1912—1914 гг. За три неполных года свет увидело семнадцать сборников. Среди авторов статей такие известные русские и иностранные ученые как А. Бергсон, Ф. Брентано, В. Вундт, Э. Гартман, У. Джемс, В. Дильтей и др. До настоящего времени сборники являются большой библиографической редкостью и представляют собой огромную познавательную и историческую ценность прежде всего в силу своего содержания.


Свободомыслие и атеизм в древности, средние века и в эпоху Возрождения

Атеизм стал знаменательным явлением социальной жизни. Его высшая форма — марксистский атеизм — огромное достижение социалистической цивилизации. Современные богословы и буржуазные идеологи пытаются представить атеизм случайным явлением, лишенным исторических корней. В предлагаемой книге дана глубокая и аргументированная критика подобных измышлений, показана история свободомыслия и атеизма, их связь с мировой культурой.


Вырождение. Современные французы

Макс Нордау"Вырождение. Современные французы."Имя Макса Нордау (1849—1923) было популярно на Западе и в России в конце прошлого столетия. В главном своем сочинении «Вырождение» он, врач но образованию, ученик Ч. Ломброзо, предпринял оригинальную попытку интерпретации «заката Европы». Нордау возложил ответственность за эпоху декаданса на кумиров своего времени — Ф. Ницше, Л. Толстого, П. Верлена, О. Уайльда, прерафаэлитов и других, давая их творчеству парадоксальную характеристику. И, хотя его концепция подверглась жесткой критике, в каких-то моментах его видение цивилизации оказалось довольно точным.В книгу включены также очерки «Современные французы», где читатель познакомится с галереей литературных портретов, в частности Бальзака, Мишле, Мопассана и других писателей.Эти произведения издаются на русском языке впервые после почти столетнего перерыва.


Несчастное сознание в философии Гегеля

В книге представлено исследование формирования идеи понятия у Гегеля, его способа мышления, а также идеи "несчастного сознания". Философия Гегеля не может быть сведена к нескольким логическим формулам. Или, скорее, эти формулы скрывают нечто такое, что с самого начала не является чисто логическим. Диалектика, прежде чем быть методом, представляет собой опыт, на основе которого Гегель переходит от одной идеи к другой. Негативность — это само движение разума, посредством которого он всегда выходит за пределы того, чем является.


Онтология поэтического слова Артюра Рембо

В монографии на материале оригинальных текстов исследуется онтологическая семантика поэтического слова французского поэта-символиста Артюра Рембо (1854–1891). Философский анализ произведений А. Рембо осуществляется на основе подстрочных переводов, фиксирующих лексико-грамматическое ядро оригинала.Работа представляет теоретический интерес для философов, филологов, искусствоведов. Может быть использована как материал спецкурса и спецпрактикума для студентов.