Повесть о царе Удаяне - [56]
Произнеся проклятия, мудрец, послушный своим желаниям, вернулся к покаянию. Ахалье же выпала тяжкая участь стать камнем, а у Индры на теле не осталось места, где бы не было женского лона. Поистине, кому безнравственность не сулит жалкой участи!
Так, всякое дурное дело в себе же самом всегда таит дурной плод. Ибо какое зерно посеешь, такой же соберешь урожай[388]. Поэтому благородные люди не способны причинить вред ближнему. Ведь для тех, кто велик душою, установлен священный закон, этот закон — добродетельное поведение.
Вы обе в былом рождении были богинями-сестрами, только проклятие осудило вас родиться на земле. Поэтому сердца ваши свободны от ревности и так страстно желают блага друг другу».
Выслушав слова Васантаки, и Васавадатта, и Падмавати окончательно избавились даже от малейшего признака ревности. Царица Васавадатта, признав Падмавати равной себе женой своего супруга, заботилась о ней и старалась доставить ей столько же удовольствий, сколько имела сама. Когда же владыка Магадхи от послов, присланных к нему Падмавати, узнал о таком великом благородстве первой царицы, он почувствовал себя счастливым.
На следующий день министр Яугандхараяна пришел к владыке ватсов и в присутствии царицы, а также всех тех, кто оказался поблизости, сказал ему: «Божественный, отчего бы теперь не возвратиться нам в Каушамби, чтобы начать наше дело? Нам не нужно уже опасаться владыки Магадхи, хотя мы его и обманули. Ибо мы устранили его со своего пути по всем законам государственной мудрости, применив тот способ умиротворения, который зовется «женитьба на дочери». Как же может он теперь напасть на нас? Ведь тогда ему придется отказаться от дочери, которая ему дороже жизни. К тому же он должен сдержать свою клятву. Да и не тобой он был обманут — все, что сделано, было сделано мною и не принесло ему горя. Я узнал от моих соглядатаев, что он не питает к нам вражды; ради этой вести мы и оставались здесь все эти дни».
Как раз тогда, когда верный своему долгу Яугандхараяна так говорил, прибыл в качестве посла от царя Магадхи один из его родственников. О нем сразу же доложил хранитель дверей и получил повеление ввести его. Поклонившись царю ватсов, посол сел и передал ему такое послание: «Обрадованный известиями от царицы Падмавати, владыка Магадхи объявляет царю следующее: «К чему много слов: я все знаю и доволен тобой. Делай то, ради чего ты все это начал. Привет тебе».
Царь ватсов радостно встретил эту прямую и искреннюю речь посла, подобную цветку, выросшему на древе мудрости Яугандхараяны. Затем, позвав Падмавати и царицу Васавадатту, он вручил послу подарки и с почетом отпустил его.
Вскоре прибыл к нему и посол от Чандамахасены. Когда его привели, он приветствовал царя, как положено, и сказал: «Божественный, царь Чандамахасена, знаток истины, получил весть о твоих делах. Он обрадован и передает тебе следующее: «О твоем величии достаточно говорит одно то, что Яугандхараяна — твой министр. Что к этому можно добавить! Благословенна Васавадатта! То, что она сделала ради твоего блага, позволяет нам отныне высоко нести свою голову даже среди добродетельных людей. Падмавати же я не хочу отделять от Васава-датты, потому что у них обеих — одно сердце. Итак, быстрей завершайте свое дело».
Когда владыка ватсов выслушал речь посла своего тестя, радость в его сердце усилилась и еще больше окрепла любовь к царицам и узы доверия к лучшему из министров. Вместе с царицами он оказал послу должное гостеприимство и отпустил его довольным. А затем, охваченный нетерпением, поскорее стремясь приступить к исполнению своих замыслов, царь посовещался с министрами и принял решение возвратиться в Каушамби.
Вот третья волна книги «Лаванака» в «Океане сказаний» великого поэта Сомадевы.
Волна четвертая
На следующий день царь ватсов вместе со своими министрами и женами отправился из Лаванаки в Каушамби.
Когда его войско, блистая, двинулось в путь, оно наполнило шумом всю окрестность, подобно водам океана, заливающим берег в час прилива. Царь сидел на громадном слоне, шествующем по дороге, и казался солнцем, которое движется по небу вместе с Восточной горой[389]. Белый зонт над царем дарил прохладную тень, словно его опекала луна, довольная тем, что он затмил собою свет солнца. На царе ярко сверкали одежды, и его, возвышавшегося над всеми, окружали вассалы, как Полярную звезду[390] окружают планеты. А сзади сияли, словно воплощенные Шри и Бху[391], из любви к царю присоединившиеся к его свите, обе царицы, восседавшие на слонихах. Казалось, блаженствует даже земля, по которой проходили царь и его войско, и следы от острых копыт сотен скачущих лошадей для нее что царапины от ногтей во время любовного наслаждения.
