Повеситься в раю - [2]

Я задавал себе вопрос: «А что изменится от того, что люди будут точно знать, существуете Вы или не существуете?» На первый взгляд, может показаться, что не изменится ничего. Каждый будет думать так, как ему это удобно. И это дело каждого. Но, с другой стороны, я бы сказал, что изменится всё! Я отличаюсь от хомячков в клетке, которые не задают вопросов и которых я не могу услышать, тем, что я могу задавать вопросы.

Господи! Всемогущий Боже! Ответь мне, пожалуйста, на один вопрос: Есть ли Ты?

Не ответить никак – это значит не уважать моего разума. Может быть, мой разум ничтожен, но я искренен, и Ты видишь это!

Я жду ответа.

Если же ответа не будет, то я больше не стану просить тебя никогда, ни о чём и ни при каких обстоятельствах. И может быть, мой разум самый жалкий на Земле, а воля самая слабая, но я всегда буду полагаться только на свой разум и на свою волю.

Письмо не было подписано.

– А бог его знает, из какой истории болезни оно выпало! – вслух произнёс психиатр Владимир Карлович, дочитав письмо до конца. – Вон их сколько!

Он потряс письмо в руке, не зная, что с ним делать.

– Письмо-то хорошее! Можно сразу поставить диагноз, не беседуя с пациентом.

Он вздохнул, разорвал письмо и бросил его в корзину для бумаг.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. ВОСКРЕСЕНЬЕ

СКОЛЬЗКАЯ ЛЕСТНИЦА

Сейчас его больше беспокоил один студент. Почему именно он беспокоил? Больных много, но почему именно этот? Чем больше Владимир Карлович с ним беседовал, тем больше видел в нём сходства с самим собой. «Он – это я». Всё один к одному! Владимир Карлович узнавал себя! Он как бы спускался вниз, по скользкой лестнице, в тёмный подвал, со свечой в руке.

«Судья никогда не может стать подсудимым; психиатр никогда не может стать психически больным!» Это законы, которые просто необходимы и судьям, и психиатрам для их душевного равновесия. Но если бы у Владимира Карловича было свободное время для анализа своих чувств, то он заметил бы, что тезис «Со мной этого не может случиться никогда!» сменился на другой: «Слава богу! Мне повезло!»

«У меня что-то случилось с головой! Помогите мне! Спасите меня!» – звучал в ушах Владимира Карловича голос студента. – «Через центр лба нужно провести горизонтальную плоскость через всю голову, а на этой плоскости начертить ромб, в самом центре головы, со сторонами в 7 сантиметров. Вот этот ромб у меня и болит». Патогенез этой болезни был хорошо известен каждому психиатру и ничего хорошего не сулил. Не было чудесных фармакологических препаратов, на которые рассчитывал студент, – никто их пока не придумал. Психиатрическая наука пока не знает эффективных средств лечения «ромбов» в головах студентов.

Владимир Карлович вспомнил о вчерашней «пятиминутке». Пятиминутками в больнице традиционно называются утренние собрания врачей, которые длятся примерно часа полтора. Так вот, на вчерашней «пятиминутке» Михаил Иосифович, заведующий отделением, говорил следующее: «В первую очередь мы должны передать больному нашу уверенность в его выздоровлении. Но вы, наверное, замечали, что, когда мы слишком долго беседуем с проблемным больным, наша уверенность может, увы, пошатнуться, а на подсознательном уровне больной замечает всё. Вы слегка усомнились, а больной на уровне своего подсознания уже прочёл свой приговор».

Это он намекал Владимиру Карловичу на его длительные беседы со студентом-химиком, и Владимир Карлович не стал вступать в дискуссию со старым опытным врачом – тот был, конечно, отчасти прав. Мы должны подавать больному какую-то надежду, даже если знаем с точностью: плюс-минус один год, что будет происходить с больным. Пять лет – и полная деградация. Владимир Карлович уважал своего старшего коллегу. Михаил Иосифович за свою психиатрическую практику, очевидно, видел много человеческих трагедий, и сейчас он учил молодого врача, как нужно проходить мимо трагедии. Хирург не сможет работать, если будет «чувствовать» боль пациента. Психиатр, так же как и хирург, должен быть безжалостным. Всегда должна быть дистанция между психиатром и больным. Но какая? У многих она такая же, как дистанция между социально адаптированными людьми и вонючими бомжами, лежащими на скамейках.

«Где же ты, мой дорогой, оступился? Где перешагнул запретную грань разума, перешагивать через которую, не позволено никому, – задавал себе вопросы Владимир Карлович. – Современная психиатрия научилась хорошо скрывать своё невежество. Мы можем влиять на физиологические процессы организма, но лечить душу медикаментами – это, по сути, те же средневековые методы, когда изгоняли бесов подручными средствами. Это тоже были своего рода научные методы. Были больные и были врачи – приходилось лечить или делать вид, что лечишь.

Если в компьютере «сошла с ума» какая-нибудь программа – нужно пригласить системного администратора. Он придёт, включит компьютер, пощелкает клавишами, похмыкает что-то себе под нос, скажет: «понятненько!», достанет из своей сумки нужный диск и исправит программу.

А если вместо этого дикари будут устраивать жертвоприношение перед монитором, а системный блок поливать настоем из целебных трав, то пользы от этого будет очень мало.