Повеса и наследница - [41]

— Не останавливайся, не останавливайся, не останавливайся, — твердила она про себя или произносила вслух, лихорадочно воображая, где ей хотелось быть, почти боясь оказаться на высоте, куда ее вознесет Николас.

Николас снова поцеловал ее, поцелуем властелина, жаждущим поцелуем. Он ласкал языком ее шею, дошел до впадины между грудей. Серена расслышала собственный стон. Николас перешел к ее соскам, нежно покусывал их, посасывал, каждое его движение вызывало в ней поток ощущений. Она почувствовала, как его игрушка жестко уперлась ей в живот. Серена впилась ногтями в его спину, уперлась каблуками зашнурованных сапожек в матрац, чтобы было удобнее двигаться ему навстречу.

Николас отстранился, притянул ее к себе, его пальцы поглаживали внутренние стороны ее бедер, касались завитков волос, раздвигали складки кожи, раскрывали источник, откуда исходил жар. Он трогал ее нежно. Серена напряглась. Он снова коснулся Серены, провел пальцем по пылавшей прелести, затем ввел его внутрь, стал делать круговые движения, массировал, постепенно увеличивал давление, после чего ей показалось, будто она не выдержит блаженного напряжения. Николас застыл. Серена ухватилась за его плечо и застонала, почувствовав, как его губы, язык коснулись ее тела, они оказались даже изощреннее его пальцев, плавным движением находя нужные места. Серена обо всем на свете забыла, она вдруг вознеслась и внезапно ринулась вниз навстречу удовольствию.

Николас осторожно ввел в нее свое достоинство, чувствуя приближение кульминации, он тяжело дышал. Он осторожно задвигался и обнаружил, что она не солгала, он почувствовал сопротивление, осознание этого заполнило все его существо. Он сделал паузу, пытаясь удержаться от дальнейших действий, считая, что должен удержаться, но тут ее внутренние мышцы напряглись и обхватили его естество, она приподнялась, и он глубоко вошел в нее. Его охватил жар страсти, все казалось так хорошо. Едва слышными стонами Серена подбадривала его, крепко сжимала мышцами, о существовании которых не подозревала. Их движения стали ритмичными, он забыл обо всем, кроме потребности приблизить собственную кульминацию, проникал в нее, вознес ее до небес, спускал вниз, забывался, чего с ним раньше не случалось. Оба испытывали волшебную красоту разделенной страсти.

Оба тяжело дышали, их тела переплелись, сердца громко стучали, они с жаром предавались любовным утехам. Вскоре Серена уже не могла отличить себя от Николаса. Пребывая в состоянии эйфории после утоленного желания, Серена захотела, чтобы так продолжалось вечно. Плотская любовь. Она казалась такой приятной. Разумеется, он испытывал то же самое. На мгновение Серена погрузилась в мечты.

Однако это длилось недолго. Николас открыл глаза и смотрел на нее так, будто перед ним лежала незнакомка. Что он натворил? Он резко отодвинулся, не догадываясь, какое ощущение опустошения вызвало у нее это движение.

Николас раньше не испытывал подобных чувств, безудержный восторг и сокрушающее ощущение вины. Оба чувства столкнулись со страшной силой, точно разрывая его на части. Он рассердился. На себя за то, что поддался страсти, на Серену за то, что перед ней было невозможно устоять. Когда Николас взглянул на нее, внутренний голос шептал: Моя, моя, моя. Он пришел в восторг от осознания, что этот голос хотя бы не соврал. Серена принадлежала ему, она отдала ему то, что не отдавала никому. А это разжигало в нем гнев и желание. Николас никогда прежде не испытывал угрызений совести. Или собственнического инстинкта. Он никогда не терял власти над собой. Предаваясь любовным утехам, он никогда не оказывался во власти эмоций. Что он натворил?

— Что случилось? — Ей стало не по себе от его мрачного выражения лица.

— Что случилось? — Николас сел, его мышцы перекатывались под кожей, туловище блестело от пота. Он не смотрел ей в глаза, хмуро сдвинул брови, пытаясь разобраться в своих мыслях. — Нам не следовало поддаваться чувствам. Похоже, мы вполне естественно сняли напряжение, накопившееся после пережитых испытаний, но все же поступили неблагоразумно, — выпалил он то, что пришло ему в голову.

С таким же успехом Николас мог бы влепить ей пощечину. Одно дело, когда говорят, чтобы она ничего не ожидала от него, совсем другое — когда от нее быстро отмахиваются столь унизительным образом. Он был ее первым мужчиной. Ему следовало держать ее в своих объятиях, утешать, шептать, как замечательно все прошло. Видно, для него все было не столь уж прекрасно. Серена почувствовала, как в ней разгорается яростный гнев. Он хотя бы мог притвориться, что все было хорошо! Серена всем телом стремилась к нему, ища покоя, утешения, ободрения, нежности, а он, вне всякого сомнения, думал только о том, как скоро избавиться от нее, когда приедет в Лондон. Она заслуживала лучшей участи.

Серена села, укуталась в простыню. С ниспадающими на плечи волосами и распухшими от поцелуев губами она выглядела неотразимой и невыносимо уязвимой.

— Серена.

Она небрежно отбросила его руку.

— Как вы могли сказать такое: сняли напряжение! К тому же это было неблагоразумно.

— Оно так и было. Если кому-то станет известно о том, что произошло сегодня ночью, вы погибли.