Повелительница львов - [58]

Генрих не смотрел в мою сторону, как всегда когда я была в гневе.

   — Как того требует закон, будет проведён надлежащий судебный процесс, — пробормотал он.

   — Закон? — вскричала я. — Вы хотите сказать, что процесс будет проведён так, как того потребует Йорк. Генрих, Эдмунд — ваш кузен. В ваших с ним жилах — одна кровь. Вы не можете допустить такое!

   — Я не могу действовать против закона.

   — Вы хотите сказать, что не смеете действовать против Йорка? — воскликнула я и выбежала из комнаты.

Но что можно было поделать? Король бесцельно тянул время, возлагая все надежды на тот простой факт, что он король и, стало быть, неуязвим. Но я видела замысел Йорка так же ясно, как если бы он обрисовал его мне сам. Он был законным наследником престола по своему происхождению, а теперь и по решению совета. Но Дом Ланкастеров по-прежнему пользовался популярностью, и эта популярность, я знала, будет жить, пока жива память о Бедфорде Глостере, кардинале Бофоре и прежде всего — о Генрихе V. Йорк пока ещё не решался погрузить страну в пучину гражданской войны — его честолюбивые замыслы, как и моя решимость отстаивать правое дело, только ещё созревали, однако побуждали его к дальнейшим действиям. Конечно, оставалось ещё немало могущественных людей, способных и готовых сражаться за короля. Однако если уничтожить их одного за другим... Суффолка уже нет. Кузен Эдмунд, глава Дома Бофоров, — второе имя в длинном, очень длинном списке. За ним, несомненно, последует Букингем, а там, когда будет покончено с королевскими кузенами, настанет черёд и не столь важных сторонников; против них Йорк сможет действовать более открыто и решительно.

Неужели я бессильна предотвратить надвигающуюся катастрофу? Всецело положиться на короля означало бы только ускорить её приближение. Надо действовать. Но как? В этом отчаянном положении я проявила всё бесстрашие, всю силу характера, мне свойственную. Заключённый в Тауэр Суффолк тщетно надеялся на мои обещания. Благодаря малодушию короля и моему непониманию того, как далеко готовы зайти мои враги, эти обещания оказались пустыми. Я никогда не смогу забыть этого.

Теперь узником Тауэра стал Сомерсет. Я ничего ему не обещала, даже не была уверена, что он мне нравится, но именно на него возлагала свою единственную надежду, ни на миг не сомневаясь, что его падение будет и моим падением. Мне нечего было терять, однако я знала, что должна буду действовать с величайшей осторожностью, ибо сейчас такое время, что всё, чего мне удастся достигнуть, повлечёт за собой важнейшие последствия. Поэтому я, проявляя терпение, тщательно скрывала свои чувства и вела себя как всякая королева, не интересующаяся государственными делами: устраивала свадьбы королевских подопечных, принимала молодых девушек при дворе и заодно старалась увеличить свой доход, в частности, получила от короля лицензию на беспошлинный вывоз олова и шерсти... и всё это время ждала, когда чрезмерно самоуверенный Йорк выедет из столицы в свои северные, поместья.

Наконец он выехал. Я тотчас же призвала к себе Уэнлока и изложила ему свой замысел. Он был ошеломлён, тем более что я предупредила: король ничего об этом не знает и ничего не должен знать, пока дело не будет сделано. На следующий же день я покинула Вестминстер, сопровождаемая своими фрейлинами и лишь несколькими джентльменами. Я хотела смело въехать в город, не боясь, что толпа схватит свою королеву. Однако Уэнлок отказался выполнить моё желание, и мы сели на барку на вестминстерском причале.

И всё же новость о моей поездке распространялась очень быстро. Ученики ремесленников и домашние хозяйки, отрываясь от своих обязанностей, бежали к набережной, чтобы посмотреть на меня. Я улыбалась им всем и даже время от времени махала рукой. Мои фрейлины очень нервничали, но я настояла, чтобы и они тоже махали руками. Не успели лондонцы понять, что у меня на уме, как я уже оказалась возле выходящих на реку ворот Тауэра, которые носят довольно зловещее название «Ворота предателя». Но мне было наплевать на это.

Дежурный лейтенант растерялся, застигнутый врасплох. Но когда я потребовала, чтобы он меня пропустил, ему ничего не оставалось, как повиноваться, ведь приказ отдала королева.

Я впервые оказалась в этом большом и, по правде сказать, довольно мрачном заведении. Холодные каменные стены невероятной толщины, окружавшие со всех сторон внутренние лужайки и дворы, усугубляли тягостное впечатление.

Лейтенант ещё более встревожился, когда я заявила, что пришла посетить герцога Сомерсетского.

   — Он заключён в тюрьму по приказу Тайного совета, ваша светлость, — запинаясь, вымолвил он. — И может быть освобождён только по его же приказу.

   — Разве я сказала, что пришла его освободить? — заявила я. — Я пришла навестить человека, являющегося моим кузеном и другом, которому вполне доверяю. Пришла, чтобы обсудить с ним обстановку во Франции, которую он знает лучше кого-либо другого. К тому же он мой подданный. Как и вы.

Дальнейших протестов не последовало, и меня проводили в одну из нескольких башен, которым замок обязан своим названием