Повелительница львов - [34]

Суффолк воспользовался неожиданной возможностью укрепить свои позиции, сознавая, что на горизонте уже маячит большая грозовая туча, пока ещё невидимая глазам англичан, и потребовал подтверждения гарантий, предоставленных ему ещё до поездки во Францию и предусматривающих, что он не будет подвергнут критике или наказанию за всё содеянное им во время посольской миссии, в том числе за все договорённости. Палата под шумные аплодисменты удовлетворила его требование.

Это был подходящий случай высказать и свои требования, и, когда Генрих заявил, что очень доволен результатом дебатов, я не преминула заметить:

   — Я не считаю, что маркиз достойно вознаграждён за свои труды.

   — А что ещё я могу сделать для него, моя куколка? Он гораздо богаче меня, даже если бы у меня и были какие-то свободные деньги.

   — Деньги не имеют большого значения для такого человека, как Суффолк, — возразила я. — Он только хочет, чтобы его признали тем, кем он на самом деле и является — первым человеком твоего королевства, мой любимый.

Генрих погладил свой подбородок. Он не любил споров, за исключением чисто академических, но я видела, что он не согласен со мной, очевидно опасаясь своих дядей.

   — Больше всего Суффолка, да и меня тоже, мой дорогой, — продолжала я, — обрадовало бы пожалование ему титула герцога.

Генрих был поражён.

   — Присвоить ему титул герцога? Но ведь в жилах Суффолка нет царской крови. Он может быть возведён в герцогское достоинство только за совершенно исключительные заслуги перед короной.

Я вздёрнула брови.

   — А разве, душа моя, он не имеет совершенно исключительных заслуг перед Короной? Если я здесь, то исключительно благодаря его усилиям.

Генрих ни в чём не мог мне отказать, и мы обо всём договорились. Граф должен был вскоре стать герцогом Суффолкским. Когда мы сказали ему об этом, он пришёл в полнейший восторг. Глубоко растрогана была и Элис.

Но прежде чем успело последовать официальное извещение, из Парижа пришла новость: к нам направляется посольство, чтобы в соответствии с договорённостью, на которую пришлось пойти Суффолку, обсудить передачу Мэна и города Ле-Ман.

Глава 4

Сказать, что это сообщение изумило нас, было бы слишком мягко. Я всегда знала, что дядя Шарли — хитрый похотливый плут; кузен же Луи хотя и не такой похотливец, однако ещё больший лицемер, чем его отец. Но я никак не ожидала, что они проявят полнейшее равнодушие к моей популярности в Англии, тесно увязав мой брак с важнейшими вопросами национальной политики.

Теперь нам оставалось лишь крепиться в ожидании надвигающейся бури; к тому же, как я узнала впоследствии, у дяди Шарли имелись кое-какие оправдания для подобного образа действий. В то лето он был не в себе. Возникает законный вопрос: когда же он бывал в себе, да и какова она, его истинная сущность. В его поведении и прежде наблюдались странности, странности же обычно усугубляет горе. А тут как раз умерла Маргарита Шотландская, жена кузена Луи и любимица дяди Шарли (разумеется, после мадемуазель Сорель и меня), умерла ещё совсем юной, немногим старше, чем я.

Как я слышала, Маргарита охотилась и вернулась в свои покои такой разгорячённой, что разделась догола и встала перед открытым окном. Естественно, она тут же схватила простуду, которая перешла в воспаление лёгких, повлёкшее за собой быструю смерть. Дядя Шарли впал в полнейшее отчаяние, куда более огорчённый этой потерей, чем муж Маргариты, мой кузен Луи, с его холодной рыбьей кровью. Моё сердце разрывалось при мысли о том, какие переживания выпали дяде Шарлю... и всё же я была крайне недовольна тем, что он поставил в трудное положение Генриха и меня, не говоря уже о бедном Суффолке.

Посольство, прибывшее 14 июля, возглавляли архиепископ Реймский и граф Вандомский. Само собой разумеется, я хорошо знала их обоих. Они были сама учтивость и переговоры начали с того, что пригласили Генриха посетить Францию, чтобы встретиться там с дядей Шарли (да, он и ему приходился дядей), и обсудить весь комплекс англо-французских отношений. Предложение показалось мне необыкновенно заманчивым, ибо я, без сомнения, должна была бы сопровождать мужа и смогла бы побывать в тех любимых местах, где прошло моё детство, да к тому же в пышном облачении королевы.

Я также надеялась, что подобная встреча повлечёт за собой благие результаты, предотвратив готовые обрушиться на нас ужасающие бедствия.

Но английские лорды воспротивились встрече двух королей, поэтому предложение так и не было принято, хотя в течение последующих лет французы не раз пытались возобновить переговоры.

Однако не могло идти и речи о передаче Мэна и Ле-Мана. Генрих вынужден был созвать своих лордов и сообщить им все условия брачного контракта. Нетрудно себе представить, какой бурный резонанс эта новость вызвала, какие всколыхнулись страсти. Вся вина была возложена на графа Суффолкского и меня. Никто, естественно, не требовал привлечь нас к ответственности. Я ничего не знала о переговорах до их окончания, к тому же была королевой. Что до Суффолка, то он, как мы знаем, заручился гарантиями, ещё раз подтверждёнными в предыдущем месяце. Но страсти уже оказалось не унять.