Повелительница львов - [23]

Её слова произвели на меня ошеломляющее впечатление. Я воспитывалась в так называемой благородной бедности. Мой отец был королём без королевства: большую часть принадлежащих ему владений захватили англичане. Мне всегда внушали, что и дядя Шарль находится почти в таком же, как мы, положении. Хотя он и обладает королевством, но значительная его часть также захвачена этими «проклятьями англичанами», чьей королевой по воле судьбы я стала. Но я также знала, что всякий раз, когда мой отец оказывался на грани полного разорения, французская королевская казна неизменно приходила ему на помощь, и что именно дядя Шарль, пусть он и сам пребывал в затруднительном положении, оплатил пышные празднества, сопровождающие мою предварительную свадьбу.

Все придворные дяди Шарля были глубоко убеждены, что английский король богат, как сам Крез, и мне предстоит вознестись от бедности к роскоши, которой я не могла представить себе даже в самых смелых мечтах. Мечты мои, смею заверить, были не так уж и смелы, но я нисколько не сомневалась, что отныне могу тратить когда и сколько захочу. А тут мне вдруг заявляют, что в королевских сундуках недостаточно денег, чтобы оплатить моё новое свадебное платье.

Надеюсь, мне не поставят в вину, что я сразу же заподозрила злой умысел со стороны этих дам (которые все, как и подтвердилось впоследствии, были убеждёнными йоркистами, то есть сторонницами герцога Йоркского и противницами Ланкастерского Дома). Их, несомненно, порадовало, бы, окажись я недостаточно хорошо одетой для своего нового положения. Однако, когда я обратилась к дорогой Элис, она подтвердила ужасающую правду. Продолжающаяся вражда между кардиналом и герцогом Хамфри губительно сказывалась на управлении Англией и прежде всего на сборе налогов. Иными словами, мой супруг находился в бедственном положении.

Я разрыдалась — скорее от гнева, чем от жалости к себе, что Свойственно скорее какой-нибудь молочнице, и выбрала единственно возможный путь, который, надеялась, поможет преодолеть все препятствия.

   — Мне нужно поговорить с королём, — решительно заявила я.

   — С королём? — Дамы переглянулись.

   — Со своим мужем, — напомнила я.

   — Но ведь состоялась ещё только предварительная свадьба, ваша светлость, — возразила графиня Солсбери.

   — Смотрите не пожалейте о своих словах, миледи, — выпалила я, совершенно выведенная из себя, так как мне показалось, будто и она и все остальные потешаются надо мной. — Я хочу повидать его светлость. И немедленно.

— Ваша светлость, — проговорила Гордячка Сис, сделав изысканный реверанс, — это невозможно. Его светлость молится.

Я выглянула в окно. Солнце стояло уже почти в зените.

   — Хорошо, — согласилась я. — Повидаю его перед обедом. Или, ещё лучше, пообедаю вместе с ним.

   — Ваша светлость, король всегда обедает один. И он молится вплоть до самого обеда.

Ну что ж, решила я, подобное положение дел следует изменить с самого начала: при дворе дяди Шарля обед всегда был настоящим празднеством.

   — В таком случае я повидаю его после обеда.

   — После обеда, ваша светлость, король возвращается к своим молитвам.

   — Мадам, — отрезала я, — нахожу ваше остроумие совершенно неуместным.

Графиня Солсбери удивлённо воззрилась на меня.

   — Но я говорю чистую правду, ваша светлость. Его светлость проводит большую часть своего времени в молитвах. Особенно в эту последнюю неделю. — Она взглянула на своих компаньонок, которые не могли сдержать смеха. — Король готовится к такому трудному испытанию, как женитьба.

Я сверкнула глазами на неё, на всех остальных и, подобрав юбки, оставила комнату. Снаружи я увидела мать-настоятельницу, беседовавшую с Байи.

— Проводите меня к королю, — потребовала я.

Последовало ужасное смятение. Дражайшая Элис в отчаянии заламывала руки. Гордячка Сис и её подруги неотступно следовали за мною по пятам, стараясь отговорить от опрометчивого поступка, монахини лихорадочно суетились, не зная, что делать. Меж тем Байи спокойно приказала, чтобы мне подали лошадь. Я села на неё в чём была, даже без хуппеланда, который бы укрыл меня от дождя. К счастью, на голове у. меня оказалась фетровая шляпка с плюмажем, а не обычная островерхая шляпа, доставлявшая невероятные трудности при ношении.

На улице не было столь обычного, как я впоследствии убедилась, дождя. За мной торопливо последовали мои конюшие. После расставания в Руане с французскими вельможами я была полностью лишена мужского общества, если не считать этих дюжих парней, влюбившихся в меня с первого взгляда. Я направилась прямо в аббатство.

Здесь моё появление породило ещё большее смятение, чем отъезд из монастыря. Стражники схватились за алебарды, оруженосцы поспешили к своим хозяевам, чтобы предупредить их о моём прибытии, лаяли собаки, монахи озадаченно почёсывали свои тонзуры... Я же пробежала мимо них всех, спрашивая на ходу, где находится король.

Как оказалось, Генрих только что перестал молиться и мыл руки, прежде чем усесться за обед. Вспомнив, что и у меня тоже руки немытые, я обратилась к трепещущим монахам:

   — Принесите мне миску с водой и полотенце. И проведите в трапезную, где обедает король.